– Не прячь голову в песок. Ты не сможешь всегда ограждать себя от боли, это просто невозможно. Мы не можем контролировать все, – отрезает еще один кусок торта. – Давай еще по кусочку? А то что-то мы с тобой раскисли, приуныли.

– Давай, – улыбаюсь. – И спасибо за поддержку.

Уже лежа в своей кровати, вспоминаю о коробочке, подаренной Мурадом. Резко подрываюсь, интересно, что там.

Достаю из сумочки подарок. Распечатываю. Вот это да… на плетеной цепочке из белого золота сверкает полумесяц со звездой. Весь полумесяц усыпан бриллиантами. Аккуратно провожу пальцами по украшению, невероятная красота. Полностью символизирует Мурада.

Достаю украшение и решаю, что буду его носить. Что бы между нами ни было, это украшение будет со мной.

Фотографирую себя и отправляю Мураду с подписью: «Спасибо за подарок. Он прекрасен». Ответ приходит через несколько минут: «Как и ты».

Оббегая лужи, спешу на свой автобус.

Сегодня я одна, Лана уехала в управление за канцелярией и заграничными паспортами. И если она их не привезет к обеду, боюсь, недовольные граждане от меня и мокрого места не оставят. И по приезду она сможет обнаружить лишь мой хладный труп.

На остановке уже целая толпа, сейчас меня внесут в автобус, а потом и вынесут, даже если мне не надо. Романтика.

Основная беда общественного транспорта не недофинансирование, не перекос в сторону маршруток или старые скрипучие автобусы. Основная его беда – восприятие. В общественном сознании транспорт до сих пор воспринимается как социальная услуга для бедных. «Не хватило на машину – езди на автобусе», «Посмотрите на меня, какая я успешная, я теперь на автобусе не езжу. Так-то», «Машины мы меняем раз в год, и это я так, просто к слову пришлось. Не хвалюсь ни разу».

И унижать достоинство гражданина может все: условия проезда, ожидания, вид и состояние транспортных средств… этому вообще стоит уделить особое внимание. К большому сожалению, транспорт таков, что ездить на нем можно только от безысходности. Или от фанатизма, как я. Просто люблю, и все.

Вот сегодня, к примеру, пришлось ждать пятнадцать минут, задержался где-то красопет. Это еще хорошо, что я всегда выхожу на тридцать-сорок минут раньше. Предпочитаю всегда иметь время в запасе. У нас прием населения строго по времени.

Мое опоздание равно скандалу и возмущенным крикам, и никак иначе.

Миграционная служба – это вроде бы и отдельная структура от полиции и в то же время тесно связанная с нею. Нам часто приходится контактировать по рабочим вопросам. Особенно мне.

Мое направление – мигранты и все, что с ними связано. Все многочисленные рейды с проверкой иностранных граждан мои. Именно мне приходится иногда сидеть до утра, проверяя всех на наличие легальных документов. Но этим, безусловно, моя работа не ограничивается.

Штат хоть и полный, но рабочих рук всегда не хватает, и помимо своей работы я еще сижу на других направлениях. Например, сейчас после долгого больничного Леся не в состоянии и печатать российские паспорта, и выдавать их. Она физически не может это сделать, печатает она в одном кабинете, а выдают документы в «любимых» окнах.

Я, конечно же, не могу отказать руководству и работать только на своем направлении, ведь и я могу уйти на больничный, и девочки так же возьмут мое направление, пока меня не будет. Мы стараемся поддерживать друг друга как можем. Но это относится только к «молоденькому» коллективу, наша старая гвардия, кому под шестьдесят, всячески отнекивается от других направлений.

Правда, когда Леся ушла на больничный, ее-то и заменяла «старая гвардия». Причем заменила так, что бедная Леся уже неделю сидит в кабинете, подгоняя все по срокам.