Из любопытства я спросил у Сокола об этих женщинах. Тот сначала удивился вопросу, но потом, вспомнив, наверное, что я немного того, с поехавшей памятью, рассказал кое-что, заставившее меня слегка подзависнуть. Одна из них, та, которая постарше, оказалась первой женой Гостомысла, мать трех его погибших сыновей по имени Ньеруна. Она слегка нервная, с резкими движениями и колючим взглядом. А вторая, моложе, это третья жена – Софья, скромная и очень милая. Моя мать – вторая жена этого легендарного князя.

Это получается, что многоженство здесь разрешено. Поэтому моя мать нормально реагирует на их притязания в адрес отца. Вот же папаня жеребец.

Ньеруна, заметив мой интерес к себе, как-то поджалась вся и недовольно отвернулась. Она сидела возле Гостомысла. Женщина что-то сказала проходившей мимо нее девушке, помогавшей подносить еду, и та стремглав сбежала. Вот что за невезенье, на пустом месте неприятности нахожу. Какая кошка пробежала между Ларсом и первой женой Гостомысла? Кстати, а как ее называть? Старшая мама? Жуть.

Постаравшись больше не разглядывать никого, я уткнулся в тарелку, разжевывая подвернувшийся под руку кусок мяса с пряностями. Но это не спасло. Меня потянули за рукав, привлекая к себе внимание. Девушка, которую окликнула Ньеруна, протягивала мне что-то похожее на лютню. Я недоуменно смотрел – сначала на девушку, потом на музыкальный инструмент, опять на девушку и снова на лютню. Со стороны это выглядело глупо, видимо.

– Гости мужа моего! Благодарствую вам, что пришли к нам и подняли кубки в честь сыновей моих, отдыхающих сейчас в Ирие#1 и вкушающих яства подобно великим воинам словенского рода-племени. – Ньеруна привстала со своего места с кубком в руке. – Мне помнится, у Ларса был дивный дар в ремесле, услаждающем слух.

Все присутствующие повернулись ко мне. Я не совсем понимал, что происходит, но то, что явно необычное – точно. Сокол мне на ухо прошептал что-то ободряющее, посоветовав не злиться и не прибить какую-то старуху.

– Позволим же единственному выжившему в той битве, – продолжила Ньеруна, – почтить славу погибших братьев. Сыграй, отрок!

Вот же змея. Это она из-за того, что я выжил, а ее дети нет? Я виноват в этом, что ли? Зачем же она так колко смотрит на меня с еле заметной усмешкой? Я понял, она знает, что у Ларса амнезия, и сыграть он не сможет. Видимо, таким образом она хочет меня поставить в неловкое положение, выставив неумехой, недостойным быть наследником. А вот выкусь, старая карга! Это, конечно, не гитара, но суть одна и та же. Эх, давно я не играл и не пел. В студенческие годы я давал жару, да так, что о-го-го! И не хвастаюсь я. Может, чуть приукрасил, но суть не поменялась.

Лютня имела пять парных струн. Пробежавшись по ним, я поднастроил их и задумался. А что же сыграть? Я не помню уже многого из того, что игралось раньше на автомате. И тут меня озарило. Есть одна шикарная баллада, которая в это время идеально впишется. А главное, она зайдет Гостомыслу и поставит на место неудачницу-провокаторшу Ньеруну. И я запел, ох, как я запел. А как сыграл! Во мне сейчас актер Безруков говорит. Баллада о трех сыновьях даже в мое время не оставляла никого равнодушным.

Когда я первый раз услышал это произведение, я был взволнован и наполнен эмоциями. Эта баллада в моем воображении рисовала настолько живые картины, что можно сказать, я посмотрел фильм. Яркий и красочный.

Я не ошибся в своем выборе. Я не злораден по натуре. Но перекошенное лицо Ньеруны было как бальзам на душу.

Гостомысл встал. Его глаза подозрительно блестели. Он хотел что-то сказать. Хватал ртом воздух и сдувался. Махнув рукой на свои попытки, он обошел стол и крепко прижал меня к себе. Звенящая тишина разрушилась под одобрительные крики гостей.