Просто приходит понимание, что никто не поможет. Никто.

Лада. Только Лада остается… Но…

Сижу, уставившись перед собой пустым взглядом.

Никогда не чувствовала себя такой незащищённой, такой одинокой и потерянной. Мне очень плохо, на нервах уже пару дней   не сплю и не ем. Хотя, есть нечего, последнюю Элину гречку я доела.

Собираюсь с силами, чтобы все же позвонить Эле, но рука не поднимается.

В дверь опять звонят.

Я знаю, кто это, и пускать их не собираюсь. Хотя, таким, как они, разрешение не требуется…

Сижу, смотрю на дверь в ступоре.

Звонить прекращают. Начинают стучать.

А потом слышу спокойный жесткий голос:

– Ирина Анатольевна, я – руководитель подразделения банка, приехал специально, чтоб договориться по решению вашей ситуации. Не надо прятаться, откройте, поговорим, как цивилизованные люди. Найдем компромисс.

Я пару секунд вяло раздумываю над предложением. Голос звучит иначе, чем у тех, что приходили до этого.

В самом деле, какой смысл запугивать меня? Понятно же, что ничего у меня нет. А, значит, надо договариваться.

Не в двадцатом веке живем, все уже цивилизованно. И я готова к сотрудничеству.

Открываю.

Без приглашения в коридор входят трое мужчин, проталкивая меня в квартиру. Я  почему-то не поднимаю глаза, смотрю на их обувь. У двоих кроссовки чёрные, можно даже с ботинками перепутать, а у этого, толстого,  туфли мужские. Наверно, он главный.

Смотрю ему в лицо и тут же отворачиваюсь, понимая, что зря впустила. Отвратительная физиономия, расплывшаяся и злобная. Взгляд неприятный. Рыбий какой-то.

– Здравствуй, Ирина Анатольевна, – говорит мужчина.

– Здравствуйте, – вздыхаю я. Надо же с чего-то начинать…

– Меня зовут Виктор Евгеньевич. Ситуация не очень хорошая, Ирина… Мы навели справки. К сожалению, ты неплатёжеспособная, возможности отдать кредит у тебя нет.

Да я и так в курсе, ничего нового…

Для того и впустила, чтоб договориться.

– Я могу отработать, – говорю я быстро, – просто требуется отсрочка. Я уже устроилась  на работу, и еще продам свои…

Тут мужчина ловит  пальцем мой подбородок и поднимает  голову вверх, чтобы своими неприятными каре-желтыми зрачками посмотреть мне в глаза.

Мерзкий жест, какой-то… Собственнический. Отстраняюсь, складываю руки на груди в нелепой защите.

– Мне просто нужно время, – нетвердо повторяю, уже понимая, что меня никто и не слушал все это время.

– Отлично, – он улыбается одними губами, не показывая зубов, отчего и без того  неприятное лицо становится похожим на маску. – Квартира не твоя, имущества нет. Маму твою мы беспокоить не хотим.

– Не надо маму! – голос от страха заходится.

Мама болеет, у нее сердце… Если узнает, если эти… Приедут к ней…

В глазах темнеет от ужаса.

– Не будем, – кивает мужчина, успокаивая,  – но ты отработаешь.

– Работать? – воодушевляюсь я, не веря ушам своим. Работа! Это же хорошо!  – Хорошо! – и начинаю торопливо перечислять сферы, где могу быть полезна, – я рисовать умею, не только шить! И еще… Не боюсь никакого труда! Если надо, буду прибираться, и на кухне… Подсобной рабочей… Но, конечно, больше пользы будет , если найдется работа по моим основным умениям, рисованию, дизайну, мой дизайн всегда очень…

– Я безумно рад. – Серьезно перебивает поток бреда мужчина, и я замолкаю растерянно.

Здоровые парни за его спиной посмеиваются.

– А что за работа? – что-то нехорошее щемит внутри.

Не может же быть… Да ну нет. Бред. Сейчас, в современном мире, всегда есть возможность применить свои умения, а всякие страшилки про продажу органов, там… Или… Или еще что-то… Это не может быть так просто. Так явно. Это…

– Творческая работа, – успокаивает меня мужчина, и его улыбка перестаёт быть такой натянутой и неестественной. – По твоему профилю как раз. Мы посмотрели твое… Как это называется? Портфолио, да?