– Это моя жизнь, да, – Браницкий помассировал лоб рукой, прикрывая глаза, – так я ее представляю.

Женщина тактично промолчала и показала следующий рисунок.

– Ой, нет, – он завертел головой и зажмурился, – уберите его от меня! Не хочу опять видеть этого урода, тошнит уже от этой кривой морды. Хочу, – продолжил он дрожащим голосом, – хочу, чтобы это закончилось. Мои сны странные, я погряз в них как в зловонном болоте; когда я вижу этого человека, мне становится страшно, до костей пробирает, чертов страх. Но при этом он мне интересен, я снова и снова смотрю на него, хочется подойти к нему и спросить: «Что тебе от меня нужно». Улыбка кривая у него, никто так не улыбается… это неправильно, он сам по себе фальшивый. Урод!

Психолог убрала рисунки со стола и предложила ему чашку чая или кофе, но Браницкий отказался.

– Подумайте, о чем говорит данный образ? Связан ли он с конкретным человеком из жизни или же это просто совокупность различных эмоциональных откликов на определенные ситуации? Подсознание может выдавать их за человека, причем, – она сделала паузу и заговорила тише – человек необычный, экзотической наружности и с физическими дефектами. Это…

– Крайне интересно вам, как специалисту, я понимаю, – Браницкий зевнул, – но я так устал.

Осеннее небо над столицей затянули пасмурные тучи; холодные потоки дождя обрушились на Москву. Это сказывалось не лучшим образом на самочувствии и душевном покое Александра. Его общение с Кошелевым постепенно пошло на спад. Первым сигналом послужил неожиданный визит Юры, который молча передал Владу ключи от черного «Ламбо» и сообщил о том, что заветный ониксовый монстр стоит на подземной парковке. Сказав это телохранитель молча ретировался, игнорируя вопросы Кошелева на предмет того, почему его названный «брат» сам не сообщил ему эту новость, и на какой срок машина останется в его пользовании. Звонки Влада остались без ответа, но зато пришло весьма скупое СМС с одним единственным словом «дарю». Сам же Браницкий окончательно пересел на заднее сидение «майбаха» и зарекся в ближайшее время самостоятельно управлять автомобилем.

Сны не оставляли Александра. Теперь их содержание изменилось; серое пространство угрожающе потемнело до грязно-чернильного цвета. Тени за мутными стеклами сделались более отчетливыми, а число их возросло в несколько раз. Браницкому казалось, что толпа безликих людей окружает его со всех сторон, создавая кольцо, которое постепенно сужалось. Жижа под ногами загустела и утратила серебристый оттенок, напоминая черный мазут. Слепой более не хватал за руку Браницкого, при его попытке прикоснуться к нему. Когда Александр дотрагивался до изуродованного лица, то пальцы его проходили сквозь кожу незнакомца, словно погружаясь в мягкое масло. Он с ужасом отдергивал руку и понимал, что пальцы и ладони его испачканы алой тягучей субстанцией, в которой он не без труда узнавал кровь.

Браницкий окончательно замкнулся в себе и все больше времени проводил, закрывшись в собственной спальне, игнорируя общение с кем либо. Психологи больше не помогали, антидепрессанты он забросил пить, так и не закончив курс.

– Я устал, – повторял он раз за разом, глядя в лицо матери, которая иногда приходила проведать его, – понимаешь? Я устал сильно.

Мать молчала и трепала его за волосы, шептала слова утешения и обещала поговорить с отцом на эту тему. Затем торопливо спускалась по лестнице, садилась в белый PorscheCayenneи уезжала по своим делам, оставляя сына наедине с тревожными мыслями.

– Отнимать здоровый сон могут только крысы, – ворчал Браницкий, приподнимая голову с парты. – Сдохните! Ненавижу вас!