Но проводник в эту нору шёл рядом с ним. Полудемон ещё раз оценил эльфийку взглядом. Он успел остыть, и совсем не жалел, что затеял ту драку. Элина ловко раскусила его своей хитростью, но Рэй узнал для себя не меньше, когда атаковал её в покрытом грязью тупике. Страх смерти, который он увидел, занося клинок. Такой простой, казалось бы, очевидный элемент, сопровождающий осознанную жизнь. Но очень красноречивый.

Рэй понимал, что, отнимая чужую жизнь, надо смириться с тем, что точно также отнимут твою собственную. Что однажды убивший наверняка убьёт снова, и за это будет убит сам. Потому парень не рассматривал для себя перспективу старости, видел гибель в бою для себя неизбежной. И перестал её бояться.

Отсюда и резонирующий с ним контраст, в лице Элины. Прожившая кратно больше лет, и убившая кратно больше людей, девушка почему-то боялась собственной гибели. Но при этом оказалась слишком принципиальна, чтобы не убить Рэя после того, как он заставил её испытывать первородный страх. Она боялась, и пыталась скрыть это. За своими наглыми выходками, занимая позицию сильного, она прятала банальный страх. И Рэй видел эту слабость, пусть и мгновение. Девушка оказалась спущена рывком на землю, и её защита дала брешь. Полудемон оказался удовлетворён этой брешью, и только теперь мог позволить себе общаться с ней на равных.

Это была его личная черта, которая с годами только усилилась. Рэя раздражает, когда на него смотрят свысока, смотрят с презрением. Он может игнорировать своё раздражение, держать себя в руках, но рано или поздно наступает разрядка. Элина оказалась на пути этой разрядки после того, как украла у него самое ценное прямо из-под носа.

– О чём думаешь? – Элина прервала его размышления.

– О нашей драке. – Не задумываясь, ответил полудемон.

– Ух ты. Анализируешь?

– Вроде того, – Он взял паузу, затем сразу пошёл в атаку. – Так ты боишься смерти?

– Ого, правда анализируешь, – Девушка не дрогнула, хоть и удивилась. – А ты думаешь это странно?

– Почему я должен так думать?

– Я ведь тоже не слепая, знаешь ли. По твоему лицу было всё ясно. Поэтому я и уступила.

Эльфийка театрально пожала плечами. Собеседник окинул её взглядом. Видимо, проницательность не покинула её светлой головы даже на грани лезвия.

– Ясно. Меня удивляет, как кто-то вроде тебя может бояться умереть. В битве.

Элина не сразу поняла суть, но спустя секунду ответила:

– Как по мне, в этом нет ничего удивительного. Странный тут только ты. Жизнь – это, пожалуй, всё что у нас есть. Не хвататься за неё – ошибка.

– То есть, с лёгкостью отнимая чужие жизни, ты сама не готова расстаться со своей? Глупо и наивно, как для убийцы.

– Слушай… Это сложная тема. Я не буду врать, поэтому отвечу, что своей жизнью я дорожу больше, чем любой другой. В этом ведь нет ничего неправильного. Но в то же время… Я думаю, моя жизнь не бесценна.

– И бы это значило?

– Как бы я её не любила, думаю, смогла бы разменять её на что-то очень важное. – Элина звучало серьёзно. – А ты смог бы?

Разговоры о жертвенности, как и о ценности жизни, Рэя интересовали не слишком сильно. Он многое для себя решил, и не торопился менять мнение. Жизни разных людей могут быть неравноценны, но человек, начавший убивать по своей воле, становится чудовищем. Жизнь чудовища стоит лишь того, чтобы его убило другое чудовище. Глупо не понимать этого, будучи чудовищем. Элина, как и сам Рэй, явно пересекли черту между человеком, и чудовищем. Но полудемон решил всё же понять, к чему она клонит.

– На что-то важное? Например?

– Пример просишь… Ну, допустим, на жизнь этого королевства. Умрёшь ты, но тут воцарится мир. Что скажешь?