***

Одежда Катерины была аккуратно сложена на старом стуле. От неё пахло землёй и, кажется, болотной тиной. Катя проводила пальцами по сухой ткани, постепенно пробуждая воспоминания о страшной ночи. Она бежала, словно сумасшедшая. Ноги сами несли её вперёд. В неё словно вселился неведомый дух. Она цеплялась за ветки, спотыкалась о булыжники и массивные корни дубов, погрязала в болоте, обжигала ноги и руки о крапиву. Она неслась сквозь лес подобно призраку, но преследователь не отставал от неё. Чего же он от неё хотел? Почему не убил сразу, на месте? Он мог выстрелить в любой момент и наверняка задел бы… Да, а ведь он пытался! Она помнила шум пальбы, видела пролетающие мимо неё пули, разрывающие воздух… Что ему стоило просто пристрелить её сразу? Или – хотя бы – выстрелить в ногу, чтобы заставить остановиться? Раз он хотел убить её или, по крайней мере, остановить – зачем тянул?

Катя дождалась, когда жильцы выйдут, схватила одежду и спряталась за ширму. Вряд ли ею здесь пользовались: вид у ширмы был такой, словно её только что достали из пыльного чердака. Отец и сын жили здесь одни? Она не видела здесь женщин, и они ни о ком больше не упоминали. Но откуда же они взяли женскую сорочку? Может быть, она осталась от жены Михаила или… матери?

Мысли о друзьях терзали её, и она хотела отвлечься от своих страхов. Девушка вышла на крыльцо и заметила Матвея: он сидел на пеньке, читая книгу «Данко». В его тени устроилась маленькая белая козочка. Катя боялась приблизиться – ей довелось видеть коз и других парнокопытных только в зоопарке – и застыла на расстоянии десяти шагов.

Парень сразу почувствовал её присутствие и оторвался от книги.

– У тебя боязнь коз? – поинтересовался он.

– Нет, – покраснела она. – То есть, не только коз. Я всех животных боюсь.

Матвей выглядел несказанно удивлённым.

– Почему это?

– Не знаю. Наверное, потому, что каждый раз, когда я приближаюсь к ним, меня кусают. Так всегда было. Когда мне было лет пять, меня отвезли в деревню к бабушке. Там на меня напал бешеный гусь и…

От его громкого смеха она покраснела ещё больше. Он смеялся так, словно в жизни не слышал ничего более уморительного.

– «Бешеный гусь», ну надо же, – иронично сказал он и погладил козу по белесой головке. – Слышала, Маша? Придётся нам запирать гусей на ночь.

– Он и правда был бешеный, – воинственно гнула своё Катерина. Что за грубый тип! – Он нападал на всех, кто проходил мимо, а мне чуть палец не оттяпал!

Матвей снисходительно хмыкнул и захлопнул книгу.

– А дальше что? Ну, кто был следующим нападающим после коварного гуся?

– Петух.

– Логично. А ему ты чем не угодила? Сделала из его жёнушки суп?

Катя возмущённо уставилась на него. Надо же, какой нахал! Может, он и не рос в городе и не учился в обычной школе, но язык у него острее, чем у любого старшеклассника! Странно, но ей в голову тут же пришла мысль об Антоне.

– Ничего я ему не сделала, – угрюмо ответила она. – Он пытался украсть моё печенье, а я его прогнала. Вот он и разозлился.

– Понятно. Нападение из мести, – хмыкнул тот. – От представителей птичьего мира тебе лучше держаться подальше. Наш Петя – тоже любитель клеваться. Когда мне было десять, он едва не оторвал мне палец. Ну, я сам был виноват – играл в футбол и перепугал его куриц.

Катя настороженно оглянулась на важно вышагивающего петуха. Вид у него был грозный: он словно так и ждал, как бы впиться клювом в чей-нибудь палец.

– Да, к нему лучше не приближаться, – решила она.

– К курицам и цыплятам – тоже. А вот Машу можешь не бояться, – он снова погладил козу, пока та лениво жевала одуванчик, – она у нас как ручная. Подойди. Не бойся.