Тем временем Ладомира вошла на территорию заставы. На дозорных башнях

блюли службу часовые. Всё у княжича было продумано до мелочей. Помимо того, что

башни дозорные стояли круглые сутки, так ещё и схроны он приказал устроить в лесу

вдоль тракта, ведущего к Велегошу. К тому же привлёк Калегаст на службу местных

охотников. Те вроде и ремеслом своим занимались, да не забывали по сторонам

оглядываться и сообщать княжичу о всех новостях и всех подозрительных случаях. За

верную службу Калегаст награждал щедро. Любили за это княжича местные бодричи.

Порой, когда неурожай случался, подкармливал Калегаст местных хуторян и те молили за

него богиню Живу, бога Триглава и Ладу. Словом, вёл княжич политику дальновидную,

соплеменников своих охранял, верой и правдой служил земле родной, отцу, семейству

своему и Велегошу. Почитал Калегаст трёхликого Триглава, как бога войны, не забывал и

его сыновей Руевита (семиликого) и Радегаста. Как заступил на заставу со своими

дружинниками, тотчас приказал соорудить храм, где возносились хвалу богу отцу

Триглаву и его сыновьям.

Ладомира беспрепятственно прошла мимо длинных домов, боле похожих на

амбары, где жили воины, к ристалищу.

Подростки, начиная с тринадцати лет, призывались князем Радомиром к несению

воинской повинности. Была она обязательной и почётной в течение трёх лет. Затем юноша

определялся: вернуться в родной дом, жениться, обзавестись хозяйством, детишек

народить, или посвятить жизнь свою сполна воинской службе.

Многие юные бодричи изъявляли остаться в дружине княжича Калегаста или

воеводы Колота. Потому отбор был суров.

На ристалище новобранцы-подростки ворочили деревянными мечами, чтобы по-

первости и неопытности не изувечить сотоварища. Спрятав левую руку под щит,

безбородые юнцы, махали тренировочными клинками – удар, отбив… Ещё удар и снова

отбив.

Чуть поодаль от юнцов сражались на настоящих мечах дружинники княжича.

Дрались, как правило, до первой крови. Частенько за бранью наблюдали их сотоварищи и

спорили на жбан медовухи или сурьи20 на победителя. Хотя Калегаст пьянства не одобрял,

порой разрешал своим воинам и новобранцам приложиться к жбану с терпким напитком.

Ладомира постояла подле ристалища: стучат щиты, лязгает железо… Чуть поодаль

юнцы бегали по ристалищу с заплечными мешками, набитыми песком, развивая

выносливость. Один, задохнувшись, не выдержал и упал на колени. К нему подошёл

старший сотоварищ:

– Вставай, тютёха! Подымайся! Коли саксонец придёт из-за Альбы отдыхать

некогда будет!

Юнец, собрав последние силы, поднялся с земли и снова побежал круг ристалища.

Ладомира тяжело вздохнула. Она была младше своего брата Коршеня на два года,

который недавно стал дружинником, и догадывалась, что служба его в первый год была

отнюдь нелёгкой. Девушка ещё раз окинула взором ристалище… У высокого частокола,

что окружал заставу, группа дружинников метала копья в тряпичные куклы в

человеческий рост, эмитировавшие саксонцев. Каждый бодрич должен попасть в цель.

Кто-то из воинов кидал арканы, ловили петлей друг дружку, не шутки ради —

развивали ловкость. После чего упражнялись с длинными копьями, снабжёнными

специальным крюком на конце, дабы в бою можно было стащить закованного в железо

рыцаря с лошади.

20 Напиток сурья упоминается в «Велесовой книге». Вероятно, древнеславянское пиво.

Юнцы призывались на заставу в разгар весны. Но зато в конце лета, сев на лошадь,

новобранец дивился своей силе. Табун княжича Калегаста числом ни мал – насчитывал

почти сотню отменных лошадей, не считая жеребят.

За табуном требовался тщательный уход и потому княжич содержал цельную ораву