Я: «В этих условиях – да. Это у местных, а уроды?»

Сергей: «В среднем их возраст от двадцати до сорока лет. Но их же новых привозят, некоторых наоборот увозят, сложно определить».

Сергей замолчал, прошелся по комнате, достал одну из книг, полистал.

Сергей: «Ладно, хватит мне трындеть, расскажи лучше теперь о том, что там в мире происходит у вас. Расскажешь? Чего достигли, к чему стремитесь…»

Я долго, допоздна рассказывал о «том» мире Сергею. Он очень удивил меня своими познаниями, вопросами, признаюсь, я не ожидал от него такого уровня образованности. Больше его интересует наука и литература, очень сильно – философия. Вообще, в его понимании наука – это и есть нечто ближе к философии, чем физические, технические открытия и эксперименты. То есть факты, события, достижения он в первую очередь подвергает философскому осмыслению, притом проявляет в этом деле такую логику, глубину мышления, что мне кажется, я разговариваю с профессором, пусть и с самоучкой, но профессором. Я не могу сложить в одном человеке его поведение, внешний вид, манеру общения и его мышление, ум (не эрудицию, а именно ум), особенно когда дело касается философии. И мне очень даже понравился такой подход к науке, если разобраться, то философия – это первонаука, наука наук в стремлении человека познать мир.

[…]

Нельзя уверенно назвать это тоталитаризмом. Это некое ранее не встречавшееся образование ноосферы – к этой мысли меня склонил Сергей в своих рассуждениях, согласен с ним. Пока сложно сделать определенные выводы, не хватает информации, например, об уродах, как формировалось их сознание. Потому что тут можно выделить две новых формации: местные, коренные жители и «уроды». И если местных жителей хоть в какой-то мере еще можно охарактеризовать, то с уродами значительно сложнее, поскольку их сознание формировалось за пределами Лабрума. Пока ясно одно, уроды – существа разумные, люди, но имеющие упрощенное мировоззрение и потребности, их интеллектуальное развитие направлено по определенному вектору, однако кто или что его задает – еще не известно.

Здесь, в Лабруме, все гораздо более сложнее, чем мы могли себе представить.

Сегодня ездили в центр.

Сергей пришел в три часа, планировали в двенадцать, но он не смог раньше. Спешили на остановочный пункт, опаздывали на маршрутный автобус. Сергей подтвердил мои наблюдения, что весь транспорт в зоне с двигателями внутреннего сгорания, то есть в качестве топлива используются нефтепродукты, электротранспорта, тем более с фазовыми двигателями, тут нет с самой катастрофы. И в пользовании жителей нет личного транспорта, только общественный и служебный.

Наш район (бывшая «Щемыслица», теперь номер семнадцать – все районы в городе под номерами, без названий) находится несколько на отшибе, от центра его отделяет нежилая территория (бывший парк) и еще один район, практически полностью пустующий.

До центра автобус остановился после нашего района еще два раза. С нами вошел только один человек (урод) и еще два вошли на следующей остановке (тоже уроды), в это время, по словам Сергея, крайне мало кто ездит в центр. Сергею не нравится, если я в разговоре называю всех жителей людьми или любого прохожего человеком, он настаивает, что надо отделять нормальных от уродов, что уродов не следует называть людьми. Автобус старый, в смысле, что такие были в наше детство, но с виду он в очень хорошем состоянии, практически как новый. Пейзаж за окном всю дорогу угнетающе однообразен. Забетонированный парк оказался довольно большим, хорошо, что тогда я не пошел по нему пешком, соседний район ничем не отличается от нашего, помимо того, что там я не увидел вообще ни одного человека, и в начале его располагается небольшой, но сильно дымящий завод.