– В то… в том, что при отборе образцов в первую очередь обращать внимание на пол претендента.

– Молодец, знаете. Похвально. А теперь скажите, как же тогда в качестве образца оказалась самка, а не самец?

– По… по ошибке…

– Неужели? Тогда следующий раз вам принесут на завтрак вместо каши битое стекло. По ошибке.

– Произошло недоразумение…

– А смахивает на диверсию! – Заорал Гюстав Грантович, окончив спектакль по проверке знаний. – Единственное недоразумение, которое я здесь вижу – это вы! Вы проверяете кучу анализов, как же такое можно пропустить?

– Наверное, по причине беременности мыши… произошёл гормональный сбой, и многие анализы дали не те результаты, которые соответствовали бы женской особи…

– А между ног вам не пришло в голову заглянуть?

Альберт Карлович покраснел.

– Что значится первым пунктом в технологии отбора образцов? Не утруждайтесь вспоминать, подскажу: внешний телесный осмотр! И сдаётся мне, что достаточно школьного курса биологии, чтобы отличить самку мыши от самца, благо первичные половые признаки у них снаружи.

– Во… возможно, – дрожащим голосом упорствовал заместитель, – производимый медсестрой сбор анализов был проведён с нарушениями…

Теперь возмутилась Марина:

– Я что, не знаю, куда колоть?

– Довольно! – Прорычал главврач и поднялся, но стал не на много выше, чем пока сидел. – Мне надоела ваша некомпетентность, Альберт Карлович.

Заместитель пополз вниз, точно у него отказывали ноги, но спрятаться не удалось.

– Я не разрешал вам садиться! Ну как, как можно не заметить этого? Осмотреть… просто осмотреть! Вы же врач высшей категории! Но образец даже не видели, да? Правильно я угадал? Ваша халатность поразительна.

Альбер Карлович дрожал – то ли от злости, то ли от страха… то ли от уязвлённой в присутствии коллектива гордости.

– Садитесь! Ваше попустительство вызывает у меня серьёзные опасения, и дело тут уже не в деньгах. Дело в безопасности клиентов! Ваши косяки наблюдаются на протяжении всей вашей службы здесь. Имейте в виду, с этой минуты я серьёзно задумаюсь над вашем дальнейшем пребывании в этой клинике. Если вы не способны отличить самца от самки, у вас, похоже, едет крыша, – главврач сел обратно.

– А у вас она давно съехала, – огрызнулся заместитель в ответ, расценив, видимо, стул, который ощутил наконец своим задом, как средство обретения храбрости.

– Вот-вот, а двум людям со съехавшей крышей одним делом заниматься нельзя. Понимаете, к чему я? Летучный – пациент четвёртой категории, что прикажете теперь с ним делать? Ну, ваши предложения?

– Попытаемся скорректировать… вводим тестостерон. Наблюдается положительная тенденция.

– «Наблюдается положительная тенденция» – передразнил его Гюстав Грантович, – а я вот подозреваю, что тестостерон придётся теперь всю жизнь вводить.

Немного помолчав, он футуристично добавил:

– Когда же я научу вас работать? Видимо, никогда. Так… у нас ещё двое. Я этого не выдержу! Давайте к другому. Василий Павлович, захоронили?

– Да, закопали вчера. Всё путём.

– Никто не видел?

– Гюстав Грантович, обижаете! Кто тут может видеть?

– Дикие звери не разроют? Не хотелось бы, чтобы кости обнаружили потом в ближайшей деревне.

– Не разроют, будьте уверены. На три метра закопали, куда уж глубже. Намучались вчера… корни там, камень попался… но зарыли надёжно.

Главврач вычеркнул кого-то в ежедневнике, а затем поучительно погрозил своему заместителю ручкой:

– Вот, учитесь, Альберт Карлович, как нужно выполнять работу. Всего единственное требование – качественно! Сколько ещё осталось, Василий Павлович?

– Двое ещё. И несколько животных. Но там так, по мелочи. Заморозить успели, так что думаю льву скормим.