– Знаешь, Аделина… Предложение Владимира Геннадьевича, конечно, было для тебя очень лестным. Я, может, и хотела бы за тебя порадоваться, но эта работа не из легких. Я не хочу сказать, что она слишком сложная, просто в ней есть некоторые… эмм… особенности. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что она полна стрессов и самых неожиданных поворотов событий. Я близко знала предыдущего эксперта Куденко. Сперва Евгений Валентинович был заведующим нашей аптеки, а я – его помощницей. После его перевода под начало Златогорского он буквально сгорел меньше, чем за год работы.

Очередная непонятная история заставила Аделину нахмуриться. Она предположила, что Максимова просто пытается ее демотивировать, поэтому ей захотелось получить информацию от первоисточника.

– А что с ним сейчас? С Евгением Валентиновичем можно как-то переговорить?

– Все контакты с ним оборвались после того, как эта должность была сокращена. Никто не был к этому готов: ни мы, ни он сам. Но даже если бы у меня с ним сохранился какой-то контакт, не думаю, что он захотел бы тратить время на болтовню с тобой.

Поскольку Максимова продемонстрировала избыточное сопереживание проблемам других людей, она поспешила вернуться в свою привычную роль стервозной начальницы. С тех пор, как ее муж был объявлен пропавшим без вести, а затем и вовсе дезертиром, ей приходилось быть сильной и строгой к себе и своим подчиненным.

После разговора с Инной Валерьевной Аделина погрузилась в водоворот дел и тревожных раздумий о том, стоит ли ей брать на себя функции главного эксперта-аналитика фармацевтической службы. Несмотря на предупреждения Максимовой и свои собственные опасения, эта работа казалась ей более интересной и перспективной. Да и упоминание Златогорским возможности написания докторской диссертации крепко засело у нее в голове. «Если я хочу развиваться дальше как настоящий ученый, а не как обычный деловод, то я должна принять его предложение. Вряд ли я когда-то еще смогу получить такую возможность. Сейчас или никогда!»

Сомнения часто одолевали Аделину, но она легко могла взять их под контроль. Она решила ознакомиться со структурой базы данных о пациентах и их лечении в онкоцентре, вспомнив слова Градова об их открытости.

Данных действительно было много. Перед любым сотрудником аптеки открывалась вся история закупок противоопухолевых препаратов и сопутствующей терапии. Через сводные отчеты об использованной химиотерапии можно было выйти на каждого пациента, который получал эти препараты, увидеть назначенную дозировку и частоту приема. Некоторые пациенты получали свои «уколы жизни» редко, не чаще одного раза в год, а кто-то и вовсе – лишь один раз за всю свою жизнь. Другие пациенты получали терапию короткими или длительными курсами в круглосуточных стационарах.

Странно, что некоторые пациенты приезжали в дневной стационар лишь для получения одной таблетки в день. И так они могли приезжать не один месяц, а несколько подряд, оставаясь привязанными к медицинскому центру. Поэтому многие из них заселялись в кампус для пациентов, проходящих реабилитацию после операций. Из-за этого в базе данных пациентов, состоящих на учете, была некоторая путаница, и Аделине было сложно определить, кому из пациентов была назначена операция. «Наверное, у них отдельные базы данных, с рабочего места в аптеке это не видно», – решила Аделина.

Но тут ее внимание привлек один пациент. Она развернула электронную историю болезни пациента и несколько раз перечитала его имя: Куденко Евгений Валентинович. Куденко… Эту фамилию сегодня она уже где-то слышала. Карточка пациента была заведена относительно недавно, у него было диагностировано острое, быстро прогрессирующее состояние. Это несколько озадачило Аделину, ведь в истории болезни пациента также была информация о его предыдущих профилактических визитах, и на них у него все было чисто, да и возраст у него был не такой большой, всего лишь тридцать семь лет.