– Старого Гризли, тоже навахо, задрал медведь два дня назад, а может быть волки постарались. Чёрт их знает. Хук говорит, что рейнджеры из службы национального парка его смогли опознать по одежде и коричневым ботинкам. Мышцы ног, лицо и шея были почти полностью съедены, – пересказал редактор сведения, услышанные от Хука.

Последняя фраза заставила Мэтта покрыться липким холодным потом. А что если…?

– Старый Гризли носил серую куртку с желтыми лампасами? – спросил он, вспоминая свой ночной кошмар.

– Откуда ты знаешь? – поразился Дин. – Я ведь тебе этого не рассказывал. Мне самому только что Хук сообщил, во что был одет обнаруженный труп.

Мэтт только развёл руками, решив не пересказывать товарищу содержание ночного кошмара.

Жена старика после слов редактора гневно забормотала по-индейски, показывая пальцем в сторону Мэтта и Дина, вскочила со стула, и, схватив с полки на стене клетчатую сумку, торопливо вышла из дома. Наверное, собирать дикую малину, в изобилии растущую в округе. Или в крохотный городок у подножия горной гряды. Хотя до него было больше десяти миль.

– По обычаю племени навахо нельзя лишний раз говорить о покойном, пока его не предадут земле или огню. А Старый Гризли ещё в морге, – пояснил старик её недовольство. – Мне нужно идти, моя жена уже два раза блудила в кустарниках. Нужно приглядеть за ней.

Старик ушел за женой, а Эмили вопросительно посмотрела на приятелей. В гостиной было довольно прохладно. Она ещё не выбиралась из-под тёплого пледа, поместив у себя на коленях ноутбук. Разумеется, она услышала все новости от начала и до конца. А до этого, знала, что именно Старый Гризли был основной частью плана Фроста, которым редактор сманил Мэтта в далёкую поездку.

– Раз Гризли нам уже ничем не поможет, то придётся попросить Хука рассказать все местные легенды, – растерянно предположил Дин. – Я не вижу другого выхода.

Он устало опустился на край тахты и принялся с интересом рассматривать крупную многоножку, размером с ладонь, выползшую из щели рассохшегося плинтуса и шевелящую длинными усиками-антеннами. Многоножка остановилась и в свою очередь уставилась на редактора. Так показалось, Мэтту.

– Фу, какая мерзость! – взвизгнула Эмили, тут же вскочив с ногами на тахту.

– Она красивая, – безапелляционно заявил Дин. – Не смей её обижать.

– Пусть только сунется ко мне! – взвизгнула девушка.

Их перепалка, обычно веселящая Мэтта, в этот раз показалась писателю неестественно натянутой и неподходящей к месту.

– Ребята, я думаю, нам нужно уехать отсюда. Немедленно. Мне приснился плохой сон, – чеканя слова, проговорил он, прекрасно осознавая, насколько бредово это звучит от него, написавшего сотни страшных историй.

– Ты с ума сошел, Мэтт, – со злостью в голосе забормотал Дин, не отрывая глаз от перебирающей конечностями твари. – Твои сны – это готовые сюжеты, так что, будь добр, садись за ноутбук и записывай, пока не забыл. После обеда Хук нам расскажет местные легенды. Тебя ждёт уйма работы. Никто никуда не поедет.

Мэтт беспомощно посмотрел на Эмили, ища поддержки. Но та была словно загипнотизирована многоножкой, на которую пялился Дин.

– Эмили… – позвал Мэтт.

– Чего тебе? – грубовато ответила девушка, всё так же не глядя на него. – Дин прав, чем быстрее выслушаем этого старикана, и чем быстрее ты сделаешь свою работу, тем быстрее мы окажемся дома. Мне тут не нравится.

Оба собеседника писателя вели себя определённо странно. Мэтту очень не понравилось, что они не смотрят ему в глаза, а пялятся на проклятую многоножку. Вдобавок, застывший в памяти ночной кошмар не давал ему покоя. Но что он может сделать? Машина принадлежит Дину, Эмили на стороне упрямого редактора. Конечно же, его просьбы будут для них лишь очередной страшной историей, которую он сочинил.