– Может, все-таки чаю? У меня и коньячок найдется.

– Не-не-не! – зажмурился от ужаса Владислав. – Это как моя в командировку в Пермь уедет, так тогда только. Она у меня – о-ох! Ну, закройте за мной, пойду я, а то она щас через забор орать начнет.

В половине двенадцатого Ян повязал немного пахнущий нафталином галстук из наследства старого хозяина, надел темный свитер с вырезом и облачился в свое любимое кожаное пальто, которое он купил в девяносто четвертом в Каире.

До Щорса идти было недолго, а там уже и вовсе рядом.

В четверть первого он остановился у массивной пятиэтажки сталинского стиля, возле дубовых дверей которой поблескивала фальшивым золотом табличка с двуглавым орлом.

– Мне к Вадим Сергеичу, – сказал Ян дежурному в стеклянной будочке. – Он ждет, мы созванивались.

– Как звать вас? – строго спросил немолодой сержант, снимая трубку внутреннего телефона.

– Климов, Ян Антонович. Он знает…

Сержант набрал какой-то номер, доложил неслышно для Яна, а потом два раза энергично кивнул и повернулся:

– Пропуск сказали не выписывать. Поднимайтесь на третий этаж, там налево, кабинет семнадцать. Вас ждут.

Климов послушно кивнул и прошел через раскрывшийся перед ним парапет. Широкая центральная лестница, расходящаяся потом на две ветви, была застелена грязным и местами вытертым ковром, который, видимо, не меняли лет двадцать. Семнадцатый кабинет нашелся в дальнем конце коридора с лакированными деревянными панелями на стенах. Ян постучал, и дверь открылась почти сразу.

– Климов? – спросила его невысокая полненькая блондинка лет тридцати. – Ах, Ян Антоныч, похудели вы! Не признала сразу. Проходите… только вот шеф, – она перешла на шепот, – уезжает уже. В мэрию…

– Ну, тут, – Ян запустил руку в карман пальто и достал плитку французского шоколада, купленную еще в Москве, – что будет, то и будет. Я ж, Светочка, так, договориться только.

Он распахнул обитую черным кожзамом дверь и оказался в просторном кабинете со знакомыми лакированными панелями на стенах. От громадного начальственного стола буквой «Т» шел стол для подчиненных, обставленный мягкими истертыми стульями. Хозяин кабинета, широкоплечий лысеющий подполковник, встретил Яна у самой двери, не дав ему пройти дальше: облапил, чмокнул в щеку и указал на кресло в углу.

– Садись, Яныч, только вот времени у меня, увы, совсем… Я вечером отзвонюсь, лады?

Подполковник достал из правой тумбы стола початую бутылку шотландского виски, привычно плеснул в два стакана – Климову почти полный, себе чуть-чуть, на донце.

– Мэр у нас новый, – вздохнул он.

– Да ты что? – искренне поднял брови Ян.

– Ага… из ваших, армейских – метет метла, что мама дорогая. Того и гляди и меня сметет. Так что… ну да ладно.

Климов поднял стакан, они чокнулись, и подполковник потянулся к приоткрытому шкафу, где висела его шинель. Ян встал.

– Вечером… Вечером – обещаю. Уж прости меня, Яныч, так все меняется… да, и вот что: райотдел у тебя там за углом, на Челюскинцев, так Светка отзвонится, чтобы они вокруг тебя приглядывали, если что. Мужик один в доме – знаешь, как бывает… иногда у нас дурак участковый хуже гопников.

– Давай, Сомов, – Ян улыбнулся и сделал полшага к двери. – Увидимся.

– Обещаю… – вздохнул подполковник.

Ян вышел на воздух и остановился, прикуривая. Мимо него, выплеснув серую грязь из лужи, пронеслась «японка» с чернявым бородатым юношей за рулем. Климов хмыкнул, отряхнул брюки и побрел в сторону проспекта Щорса. Дел у него было вроде бы по горло, а с другой стороны – и делать нечего. Все, чем он жил раньше, осталось за спиной и еще там, на маленьком кладбище в подмосковном поселке, где ждали его жена с дочерью.