Оглядевшись по сторонам, Агекян торопливо забрался в машину, сильно треснувшись с непривычки головой о верхнюю раму. Машина, плавно тронувшись, повезла его в неизвестном направлении. Спокойствия у Агекяна не прибавилось. Джири сидел рядом с шофером и молчал, а Агекян таращился через затененные стекла заднего сидения на проплывающий мимо город, порывался что-то сказать или спросить, но присутствие шофера охлаждало его пыл. На одной из узеньких центральных улиц они покинули машину, и Джири повел гостя сомнительными подворотнями темных петербургских дворов-колодцев. Агекян, с детства страдающий пространственным кретинизмом, сначала пытался запомнить дорогу, однако вскоре осознал всю бесполезность этой затеи, очередной раз испугался и приуныл. Он успокоился только при виде консьержки, уютно расположившейся за старинной дубовой дверью подъезда. Агекяну вдруг захотелось, чтоб сидящая в будочке женщина запомнила его (ну так, как говорится, на всякий пожарный), и Джири с немалым удивлением наблюдал через потемневшее от времени стекло зеркала в шикарной раме, вмурованного в стену подъезда, кривляющуюся физиономию идущего следом доктора наук и крайне удивленное лицо консьержки.

Господин Муа, в ожидании гостей, знакомился с местным телевидением, пользуясь услугами присланного министерством переводчика. Сказать, что питерское телевидение тех годов удивило его – это ничего не сказать. На одном из каналов шел бразильский мыльно-оперный сериал, на другом – сомнительного вида американец пытался что-то проповедовать – человек неизвестного вероисповедания из страны, дай Бог, чтоб с двухсотлетней историей пытался навязать свое видение мира России, крестившейся и принявшей христианскую веру более тысячи лет назад, – есть от чего прийти в изумление.

На третьем канале шел процесс заряжения водопроводной воды через экран телевизора. Телевизоры тогда были ламповые, то есть снабженные электронно-лучевой трубкой, и предполагалось, что электроны, добежавшие до излучающего экрана, могли так полезно-благостно на него воздействовать, что вода в банках телезрителей приобретала лечебные свойства. Алан Чумак, сидя в телестудии, делал некие пассы руками, при этом что-то неслышно пришептывая, и только один факт наблюдения за этим процессом способен был исцелять страждущих. Удивление господина Муа раза три выплеснулось в одном и том же вопросе, заданном переводчику: «Они все это серьезно?»

Однако больше всего его потряс центральный канал, это тот, который транслируется на весь мир. В передаче о здоровье дама неопределенного возраста с квадратным лицом в прямоугольного вида очках с щенячьим восторгом авторитетно утверждала, что при замораживании черной смородины количество витаминов в ней увеличивается аж в семь раз. Господин Муа даже подпрыгнул, думая, что ослышался, но дама ничтоже сумняшеся продолжала развивать свою мысль, демонстрируя поднос с замороженной смородиной, из которой, по ее мнению, вода ушла (правда, на внешнем виде смородины это никак не отразилось), а витамины остались. Эта была та замечательная передача, когда даже восьмидесятилетние старушки поняли сущность и наконец-то развенчали своего кумира: «Она что? Совсем ничего не понимает?» – «Я тебе давно это твержу. А ты мне – муж у нее академик…» – «А как же ее ассистенты? На вид толковые ребята.» – «Ну что ты, право слово, да за такие деньги они и не такое отчебучат». Ассистенты, здоровенные мужики с притянутыми к ушам на подтяжках штанишками, согласно кивали.

– При сушке ягод количество витаминов в них уменьшается раз в десять – пятнадцать, если я правильно помню, при варке – аналогично. При быстрой заморозке витамины также разлагаются, ничего с этим не сделаешь, теряется пятая часть витаминов и сохраняется практически вся вода. При медленной заморозке теряется больше воды и разрушается крупными кристаллами льда больше витаминов. Витамины – это органические соединения, причем весьма неустойчивые. А у этой дамы – полный восторг – при неизменном виде продукта, что заставляет усомниться в том, что даже половина воды из него вышла, количество витаминов многократно повышается. Получается – они синтезируются в холодильнике. Это прорыв в науке! – иронизировал господин Муа. – Надеюсь, она запатентовала тот холодильник, в котором произошло столь замечательное событие?