Ты снилась мне.

Был солнечный день, и ты читала стихи.

Лучи слепили глаза, будто бы выкручивая яркость на максимум. Из-за этого весь пейзаж, в котором ты была центральным персонажем, был будто высвечен, заполнен белым светом.

Я силился разглядеть тебя, но тщетно. Все сливалось в белое марево.

И поэтому я сосредоточился на голосе, плавных льющихся строчках. Ты будто бы танцевала и говорила нараспев.

А потом подошла ко мне вплотную, заслонив солнце и став спасением.

Ты улыбнулась, а я склонился, чтобы ты поцеловала меня в лоб.

А потом строчки стихотворений снова полились радостным смехом.

Мир был ярок, но теперь не так болезненно можно было смотреть на него сквозь твои развивающиеся локоны.

Деревья, река, горная долина. Мы кружились на месте. Свет, тень, свет, тень.

А потом ты резко остановилась, будто споткнулась.

Стихи оборвались.

Картину разрезал твой тревожный, почти испуганный взгляд, будто ножом по холсту мира.

А затем ты обняла меня крепко и прошептала в самое ухо.

– Проснись…

– Проснись! Эй ты, как тебя там!? Гражданский, проснись!..

Я дернулся, потому что военный джип дернулся. Подскочил, затем несколько раз вильнул.

– Ах, ты… Черт! Стреляй!

– Проснись же!

Меня сильно пихали в бок.

Открыл глаза.

Рядовой, сидевший слева куда-то светил фонарем.

– Гражданский!.. Фред?.. Доставай фонари еще!.. Быстрей!.. Там, в рюкзаке!..

– Где Мэд… мой друг?

– Он в фургоне ученого!..

За окном яркие лучи света разрезали тьму и плоть монстров. Слышались крики тварей и утробное урчание.

«Как я умудрился уснуть?! Как умудрился проспать?!»

Перегнулся через спинку сидения и нашарил в багажнике сумку с фонарями.

Быстро достал, включил, часть раздал солдатам, часть прикрепил к дверям, чтоб их лучи были направлены в ночь.

Солдат слева стал отстреливаться, два «осьминога» мчались рядом с его дверью. Сержант – Дэвис, кажется – сидевший спереди, тоже достал оружие. Даже водитель начал стрелять из пистолета.

Я достал свой «Дизерт Игл», просунул его в специальный иллюминатор в двери. Бронированные стекла во внедорожнике не опускались. Но стрелять в монстров через небольшой «глазок» было сложно.

Солдата слева это не смущало, он выпускал пулю за пулей, расстреляв уже три обоймы. Целей у него было достаточно. Голодных целей, не знающих пощады, не обладающих человеческой злостью или милостью. Только расчетливый инстинкт изголодавшегося убийцы. «Осьминоги» появлялись из темноты, бросаясь то на джип, то на фургон доктора Лавуазье. Попадая под лучи фонарей, они вскрикивали и уносились в ночь, чтобы через мгновение снова сделать бросок.

В этот раз я находился в мощной машине, «осьминожки» хоть и бились о борта, но никакого эффекта внутри это не производило.

«Да, это не наш «Опель»…

На стекло бросилась одна из тварей. Ее разинутый клюв сам быстро нашел ствол выставленного «Дизерт Игла».

Выстрел. Мертвая тварь исчезла под колесами джипа.

Снова выстрел. Вроде бы зацепил небольшую «осьминожку». Снова прицелился.

«Клац-клац», магазин пуст!

«Какого дьявола?!»

– Парни, есть патроны для Дизерт Игла?

– Откуда?! – отозвался сержант.

Тут солдат рядом со мной приподнялся.

– Все нахрен! – И полез в отверстие в крыше, к пулеметной турели.

– Стой, идиот! Не было приказа, – заорал, потянувшись к нему, сержант Дэвис, – они ж тебя сожрут!

Я тоже схватил рядового за штанину и резко дернул вниз. Тот выругался, но сел на место.

Exo-octopus сгруппировались справа от дороги и немного отступили от машин, явно что-то замышляя.

Военные тоже перестали стрелять.

Тут затрещала рация.

– Прием, – сержант ответил.

– Сержант Дэвис, мы сейчас начнем чинить прожекторы на своей крыше, – произнес в рации доктор Лавуазье, – разберемся с этим замечательством, и все наладится. А пока прикрывайте нас, стрелять не сможем.