В деревню я вошла с опаской. Обхватив себя руками за плечи, в тщетной попытке хоть как-то согреться, медленно двинулась вперёд по самой широкой улице, тщательно обходя людей, застывших, порой, в самых нелепых позах. Тишина вокруг стояла просто оглушающая, в которой мои собственные шаги, как и бешенный стук сердца, казались пугающе громкими. Я пыталась ступать тише, но из этого ничего не выходило, поэтому вскоре махнула рукой на попытку изобразить из себя бесшумную тень и перестала красться.

Дойдя до свободного от домов пространства, которое, надо полагать, тут исполняло роль деревенской площади, настороженно замерла. Но сколько я не прислушивалась, вокруг было все так же тихо: ни скрипа приоткрывшейся двери, ни звука чьих-то шагов, ни даже малейшего шороха. Ни-че-го.

Поднеся ладони к лицу, подула на закоченевшие пальцы (отогревая их своим дыханием), а потом принялась внимательно осматриваться, выбирая дом побольше. Делать того, что собиралась, мне не хотелось, но иного выбора просто не было. Либо я тут замёрзну, за компанию со всей деревней, либо попытаюсь найти хоть что-то, что поможет защититься от холода и согреться.

Резко выдохнув, как перед прыжком, отчего с губ сорвалось облачко пара, бегом рванула к дому, который, по моему мнению, мог бы принадлежать старосте. Большое, добротное строение было почти не скрыто слоем снега и льда - в отличие от других находящихся рядом. А, значит, и попасть в него должно быть легче.

Добежав до двери, глянула на заиндевелую ручку, не решаясь за неё взяться. Я и так уже с трудом собственные пальцы чувствовала, а тут пришлось бы прикоснуться к ледяному железу. Недолго думая, попыталась открыть деревяшку с ноги, но у меня ничего не вышло. Либо дверь была слишком тяжёлой, либо она просто примёрзла.

Понимая, что нужно спешить. Что на дворе не май месяц, а я практически раздета, решительно навалилась плечом на преграду и.. о чудо, та поддалась. С хрустом и скрипом дверь приоткрылась, чем я поспешила воспользоваться: юркнув внутрь.

Захлопнув её за собой, огляделась. В предбаннике, куда удалось проникнуть, был полумрак, так как света из маленького бокового окошка проникало слишком мало, чтобы в подробностях увидеть все, что меня окружало. Но вот тело мужчины лет пятидесяти, сидевшего навалившись на стену возле входа в следующее помещение дома, заметила сразу.

Вздрогнув, попятилась. Налетела спиной на входную дверь, и снова вздрогнула, но на сей раз не от испуга, а от холода. Лед, что намёрз с её внутренней стороны, ожёг кожу через тонкую ткань футболки.

Отскочив в сторону, присмотрелась к умершему, который, в отличие от тех, что были на улице, не представлял собой ледяную статую, но оттого выглядел ещё более жутко. Тонкий слой инея, что покрывал лицо, тело, и одежду мужчины, слабо мерцал в дневном свете, из-за чего казалось будто он светится.

Поёжившись, я отвела глаза от покойника и начала медленно приближаться к двери ведущей вглубь дома. Однако делая шаг за шагом к своей цели, все же следила боковым зрением за находящимся на полу телом, словно боялась того, что оно вот-вот оживёт и начнёт шевелиться.

"Ужастиков надо меньше было смотреть!" - мысленно обругала я саму себя и, взявшись за дверную ручку, потянула.

На сей раз проблем с открыванием не было. Дверь поддалась легко и я шагнула через порог, где мне открылась просторная комната, в которой, к неимоверному облегчению, ничьих тел не обнаружилось. А ещё тут, по сравнению с улицей, было почти тепло.

Порадовавшись этому обстоятельству, я принялась за дело: старательно игнорируя собственную совесть, которая буквально вопила о том, что нельзя обкрадывать умерших. Я была с ней в этом вопросе полностью согласна - нельзя. И в иной ситуации, никогда бы не посмела опуститься до мародёрства, но сейчас... сейчас пришлось поступиться собственными принципами. Да, люди в этой деревне оказались мертвы, и было совершенно неизвестно, что их убило. Но я-то была жива и присоединяться к ним только из-за собственных убеждений, что красть у мёртвых нельзя, не собиралась.