И она болит. Не передать словами. Как объяснить, что творится на сердце, когда за стенкой при достаточной слышимости младшая сестренка голосисто (опять же, во всех смыслах, как и в предыдущем препаршивейшем случае) развлекается с мешком денег высотой в метр с кепкой? Не понимает, поганка малолетняя, что ее бесстыжие закидоны мне как серпом по мужским достоинствам, как моральным, так и аморальным. Взрослость — не творить невесть что, а думать. Когда поймет?!

Руки сами тянулись к ремню, но решать проблему ремнем — бесполезно. Ремень — оружие тактическое, а не стратегическое, время упущено, воспитывать надо было раньше.

А самое главное — воспитывать нужно примером. Чем мне похвастаться? Все предыдущие годы я был такой же Машкой, только в мужском обличье, и с возможностями мне не везло. До тех пор, пока в моей жизни не появилась Хадя, я видел мир через те же очки, что и сестренка. Хадя показала пример иной жизни, и оказалось, что мир разнообразен, и некоторые его стороны с привычной точки зрения выглядят жутко.

«Всегда готовые к журьбе, поют все песнь одну…» Не хочу больше. Машка наказала меня за лицемерие. Пора взрослеть и мне. То есть, тоже начинать думать.

В холодильнике всегда, сколько я себя помнил, стояла открытая бутылка водки — для дезинфекции и удаления пятен. В одном из снов я ее выпил. Она оказалась на месте, это обрадовало: умом я еще не тронулся, все прежнее было сном, а сейчас происходит в реальности.

— Будешь? — Я поставил на стол бутылку, в которой плескалось на донышке, и достал два стакана.

Валера скупо мотнул головой:

— На работе нельзя.

— А я буду.

Не люблю водку, но сейчас мне было все равно, что пить. Просто требовалось выпить.

Налитое я опрокинул в себя залпом, горло обожгло, организм продрало до печенок. Закуской послужил соленый огурец, выуженный двумя пальцами из трехлитровой банки.

Захотелось еще. Я хмуро глядел на пустую бутылку.

Валера открыл титановый «дипломат», с которым не расставался, как Президент с ядерным чемоданчиком.

— Коньяк. — Он поставил на стол пузатую бутыль. — Тебе. Презент.

Под его молчаливым взглядом я откупорил, понюхал и примерно на четверть налил янтарной жидкости в граненую посудинку. Судя по виду, коньяк был дорогим. В таких чемоданчиках, стоимостью дороже Гаруновской «Лады», дешевое пойло не носят.

Другой закуски, кроме соленых огурцов, под рукой не оказалось. Борщ, масло, майонез, томатная паста и три вида варенья с коньяком в моем сознании не вязались, и я закрыл холодильник.

— Точно не будешь? — на всякий случай спросил я Валеру, положив на стол несколько кусков хлеба и наполнив блюдце нарезанными огурцами.

Он покачал головой, и я, приподняв стакан как бы в его честь, выпил в одиночку.

Наверное, коньяк хороший. Как говорила Снежка, «хорошее вино вкуснее уже потому, что очень дорогое». В коньяках я разбирался так же.

— Костя хороший начальник? — спросил я, поставив на стол пустой стакан.

— Нормальный.

Как собеседник Валера напоминал каменного сфинкса. Сидит, такой, то ли лев, то ли орел, то ли живой, то ли мертвый. Хорошо, что, все же, отвечает на вопросы, а не свои задает. Начни он задавать — мне, наверное, пришлось бы несладко.

— Мы с ним сработаемся? — спросил я.

— Если ты без взбрыков и держишь слово, то да.

—Это хорошо. А он слово держит?

Ответ последовал не сразу.

— Смотря с кем. Бывает, кое-кого нужно обмануть, чтобы выжить. Ложь во спасение.

— Сейчас не тот случай?

— Ему нравится твоя сестра. Она по-настоящему настоящая. Каламбур получился. Но ты понял. Плохо, что она несовершеннолетняя, но у Константина Георгиевича нет времени на ожидание, пока она вырастет, он живет слишком быстро. К тому же, девушка первая заговорила об отношениях, я свидетель. Она очень настаивала, ему пришлось согласиться.