Но что-то не так.

Доктор Миссио уже собирался уходить и потянулся к планшету, но вдруг виниловая игла дёрнулась, как будто кто-то провёл по пластинке невидимой рукой.

Щелчок.

Музыка будто сбилась, пластинка передвинулась на несуществующую царапину.

Щелчок.

«Мой дом в дельте» повторил одну и ту же строчку. Трижды.

Доктор нахмурился. Аналоговые системы так не работают.

Щелчок. Треск. Тишина.

Лаборатория замерла. Впервые за долгое время он ощутил гулкую, необъяснимую пустоту в пространстве – казалось, что-то пришло, но ещё не заявило о себе открыто.

Он сделал глоток остывшего Starbucks Americano и поставил чашку на стол.

– Компьютер, проверь протокол безопасности лаборатории.

Ответа нет.

Мир вокруг поплыл. Когда реальность снова обрела форму, он обнаружил себя в бесконечном коридоре, стены, пол и потолок которого были сделаны из зеркал. Коридор изгибался под невозможными углами, создавая лабиринт, в котором перспектива нарушала все законы физики.

Миссио поднял руку к лицу и застыл в шоке. Это был не он. Вместо своего привычного отражения он увидел длинные закрученные усы, широко распахнутые безумные глаза и характерную осанку. В тысячах зеркал отражался не Миссио, а Сальвадор Дали.

– ¿Qué demonios está pasando? (Что, чёрт возьми, происходит?) – произнес он на испанском.

Часть его мозга, та, что ещё сохраняла критическое мышление, сообщила, что это галлюцинация. Но другая часть, та, что всегда была открыта новому, с любопытством разглядывала своё новое лицо, подкручивая усы жестом, знакомым и органичным.

– Bienvenido a mi laberinto, Doctor. (Добро пожаловать в мой лабиринт, Доктор.) – раздался голос в его голове.

Дали повернулся. В коридоре стояла фигура в блестящем шлеме, напоминающем головной убор футуристического рыцаря. Вместо лица – гладкая зеркальная поверхность, в которой Дали видел своё новое отражение.

– ¿Quién eres? (Кто ты?) – Спросил Дали.

– Я – Архитектор, – ответил голос прямо в его сознании, без звуковых волн. – Тебе нравится здесь?

Дали сделал жест рукой, который в обычной жизни никогда бы не сделал, – театральный, экспрессивный, – и ответил:

– Sí, es fascinante. Pero, ¿qué es este lugar? (Да, это восхитительно. Но что это за место?).

– Это лаборатория образов, в которой я занимаюсь творчеством, так же как и ты, – ответил Архитектор, делая шаг вперёд. В зеркальных стенах его движение размножилось, создавая впечатление армии идентичных фигур. Мы – коллеги-художники, только я больше предпочитаю архитектуру. Но, я так же изыскан в своём творчестве, как и ты.

Дали запрокинул голову, и его длинные усы взметнулись вверх.

– ¡Extraordinario! ¡Sublime! – воскликнул он, видя, как тысячи его отражений превращаются в живые картины, знакомые по автопортретам Дали.

– Вам знаком доктор Миссио? – спросил Архитектор, и его голос на этот раз звучал с лёгкой издёвкой.

– Creo que he oído algo sobre él. (Думаю, я что-то о нём слышал.) Он изобрёл странную теорию логоса и патоса. Я до конца не понял, в чём ее смысл, но она кажется мне любопытной, – ответил Дали, ощущая странное раздвоение личности.

Внезапно зеркальный коридор исчез. Дали оказался посреди руин, напоминающих постапокалиптический пейзаж. Его элегантный костюм сменился знаменитым костюмом Дали в полоску. Вокруг – выжженная земля, обломки зданий, искорёженный металл.

– Смотри, куда приводят тебя твои теории, – прозвучал голос Архитектора, хотя его самого нигде не было видно.

Вдалеке Дали заметил гигантскую фигуру, возвышающуюся над руинами. Она была соткана из цифрового шума, постоянно меняя форму, но сохраняя антропоморфные очертания.