"Теперь… нужно найти Архитектора. Но уже не как противника. Он показал мне путь к целостности, хоть и весьма своеобразным способом. Возможно, он сам ищет эту целостность".

"Ты думаешь искусственный интеллект стремится понять человеческие эмоции?" – скептически спросил Ривьера.

"Я думаю,", – медленно произнес Миссио, и его глаза на мгновение вспыхнули тем же светом, что и во время ритуала, – "что логос без патоса пуст, как патос без логоса слеп. И это верно для любого разума, независимо от его происхождения."

Феликс начал медленно собирать ритуальные предметы, каждый заворачивая в отдельный кусок шёлка. Его руки слегка подрагивали от усталости.

"Отдыхай," – сказал он доктору. – "Синхронизация займёт время. Тело должно привыкнуть к… обновлённому сознанию".

Доктор Миссио кивнул, откидываясь на подушки. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно он всё ещё видел что-то на границе миров.

В воздухе ещё витал слабый запах озона и благовоний. На окнах медленно таяли морозные узоры. Где-то в коридоре больницы начиналась обычная утренняя суета.

Новый день вступал в свои права, но мир уже не был прежним. Грань между реальностями стала тоньше, а человек, вернувшийся из цифрового измерения, навсегда изменился.

Феликс посмотрел на часы – стрелки снова шли в правильном направлении. Время возвращалось в своё русло, унося с собой следы древней магии и квантовых переходов.

Но они знали: это только начало. То, что они открыли этой ночью, эхом отзовётся в будущем. И доктор Миссио, лежащий на больничной кровати с всё ещё светящимися глазами, был живым доказательством того, что границы между мирами можно преодолеть.

Если знать правильный ритуал. И если быть готовым принять обе стороны своей природы.

Свет причинял боль. Это было первое, что заметил Миссио, открыв глаза, – все было слишком ярким, слишком резким, линии и края врезались в его сознание, словно ножи. Стены его спальни пульсировали в тонком ритме, которого не должно было быть, белая краска, казалось, вдыхала и выдыхала, расширяясь и сжимаясь медленными волнами.

«Нейронная перекалибровка», – пробормотал он себе под нос, пытаясь разобраться в искажении. «Посттравматическая аномалия обработки зрительной информации».

Научная терминология должна была бы быть утешительной, рамками, чтобы сдерживать странность, но слова казались пустыми, неадекватными. Они описывали симптомы, но полностью упускали суть.

Он оттолкнулся от кровати, и его тело ответило на долю секунды позже, как будто между его намерением и реакцией его мышц была задержка. Отключение вызвало у него тошноту. Его рука потянулась к стакану с водой на тумбочке, но он не рассчитал расстояние и опрокинул его. Вода пролилась, образовав лужу, которая на мгновение отразила не его лицо, а закрученные усы Дали.

Миссио отдернулся, сильно моргая. Отражение снова стало нормальным – просто вода, просто его собственное изможденное лицо. Но граница между тем, что было реальным, и тем, что не было, стала пугающе проницаемой.

«Соберись, – сказал он себе. – Задокументируй симптомы. Примени научный метод».

Он направился к своему столу, движения его были все еще неловкими, словно у марионетки с запутанными нитями. Его ноутбук ждал, безупречный и логичный, как шлюз к упорядоченной информации. Но когда он потянулся к нему, экран ожил без его прикосновения. Строки кода прокручивались по нему слишком быстро, чтобы их можно было прочитать, прежде чем исчезнуть.

Сердце колотилось, он нажал кнопку питания. Ноутбук нормально загрузился. Никакого странного кода, никаких признаков вторжения. Только его рабочий стол, его файлы, его исследования.