Я ехал по шоссе Пембина на встречу с Кайлой и снова слушал «Си-би-си». Когда я поворачивал к Грант-Парк-моллу, начался очередной выпуск новостей.

– Важная новость с Парламентского холма: Либеральная партия премьер-министра Джастина Трюдо только что потеряла власть, после того как его основанный на углеродном налоге бюджет не смог получить одобрения в парламенте. Ситуация напоминает ту, в ходе которой его отец, Пьер Трюдо, ненадолго потерял свой пост в 1974 году. Канадцы придут на избирательные участки через месяц, чтобы выбрать нового главу государства…

Я перешёл через парковку, вошёл в «Пони-Коррал» и представился симпатичной молодой женщине за конторкой. Не знаю, зачем в ресторанах такие штуки; при их виде мне непроизвольно хочется прочитать лекцию.

– Вы сегодня один? – спросила она.

Ненавижу, когда они спрашивают «Вы один?» этим сочувственным тоном. «Мне очень жаль, что вы лузер, сэр». Но я постарался подавить раздражение.

– Вообще-то я встречаюсь тут кое с кем. Не возражаете, если я сначала осмотрюсь?

Она сделала жест в сторону зала, я вошел и огляделся – однако Кайла заметила меня первой.

– Джим!

Я увидел привлекательную рыжеволосую женщину в отдельной кабинке. На фото в Википедии она была брюнеткой, но имбирный цвет ей шёл. Когда я приблизился, она встала. Обычно, когда я встречаю старых друзей, которых давно не видел, то готов к объятиям или поцелую в щёку, но Кайла выглядела… какой-то скованной, что ли, так что я просто сел напротив неё.

Выражение её лица сменилось – как мне показалось, вследствие сознательного усилия, – и я осознал, что она оценивает меня так, как оценивают кого-то, кого много лет не видели: седина в волосах, залысины, брюшко, морщины. В этом контрольном списке оба квадратика, касающиеся волос, галочек не содержали; веганская диета поддерживала стройность, а вот морщины, чёрт бы их побрал, я предпочитаю называть «мимическими». Я по крайней мере ничем подобным сейчас не занимался – у меня не было о ней старых воспоминаний, с которыми можно было бы сравнивать. А то, что я видел сейчас, мне вполне нравилось.

И всё же чисто ради соблюдения приличий я сказал:

– Ты ничуть не изменилась.

Она улыбнулась, но опять же немного скованно, отстранённо.

– Ты тоже. – Она уже заказала бокал белого вина. – Ну так что, – добавила она, – что нового?

Я люблю отвечать на этот вопрос: «Новая Гвинея, Новая Каледония, Новая Зеландия», но я не знал эту женщину – вообще её не знал; я не был уверен, что ей эта шутка покажется смешной. И всё же, когда-то я ей нравился, так что, вероятно, быть самим собой – не такая плохая идея. Я выдал свой список «нового» и действительно заработал улыбку – и по крайней мере на секунду её неуверенность пропала.

– То же чувство юмора, – сказала она. – Помнишь профессора Дженкинса? За какую шутку он выгнал тебя с семинара?

Меня спасла подошедшая официантка в тесном чёрном топе с глубоким вырезом.

– Что будете пить, сэр?

– Что у вас есть из разливного?

Она перечислила. Я выбрал тёмное крафтовое пиво, потом снова повернулся к Кайле. К сожалению, она повторила вопрос:

– Помнишь? Ту шутку? Что-то про орангутана?

Чёрт, не думаю, что слышал хотя бы одну шутку про орангутана за всю свою жизнь – ну, за исключением того места из «Симпсонов», где они пели «Дай руку, доктор Зеус[23]» на мотив «Rock Me Amadeus».

– Забыл, – сказал я.

Она слегка повела плечами.

– Ну, столько лет прошло. Так что с тобой было? Ты женат?

– Был, недолго. Развелись пару лет назад. А ты?

– Тоже разведена. Живу с дочкой. Ей шесть.

– Как её зовут?

– Райан.

Я кивнул. Одно из имён, которые стали из мужских женскими уже на моей памяти. Я всё жду, когда кто-нибудь из моих друзей назовёт дочь Бастером или Дирком.