– А чем так плох третий класс? – поторопил я Михаила Федоровича.

Пусть не слишком вежливо, но в очереди к подножке перед нами осталось всего несколько человек и практические знания требовались куда раньше качественной теории.

– «Родные» скамейки выломаны, вместо них сооружены сплошные нары на весь вагон. – До моего ученого собеседника, по-видимому, дошла пикантность момента. – Печка одна, посередке, дров может не быть вообще, так как охрана едет отдельно.

– И что делать нам? – Я выделил интонацией последнее слово.

– На самый верх не пробиться, – зачастил Михаил Федорович. – Вернее, вы, конечно, пролезете, но без дружков-подручных выстоять шансов нет, выбросят. Вниз – опасно, замерзнем насмерть. Так что штурмуем среднюю полку, как Вильгельм Англию. И, разумеется, желательно занять место поближе к центру вагона!

– Yes, sir![3] – отрапортовал я в ответ, берясь за поручень. – Просто держитесь за мной как можно ближе, и король Гарольд будет разбит.

– А вы знаете, Алексей… – неожиданно донеслось мне в спину. – Всего четыре года назад я ехал в СССР первым классом. Проклятые сменовеховцы!{46} Ну как же я мог им поверить?! Ведь последние деньги собрал… Помилуйте, каким же еще классом нужно ехать в потерянный советский рай? А теперь я снова еду в рай. Только не в первом классе и не в социалистический. Но все-таки интересно: есть ли рай на самом деле?

Услышать его маленькую речь я успел, а вот осознал ее лишь много позже. Неудивительно: за узкой дверью начинался филиал ада…

Окна со стороны узкого прохода оказались наглухо забиты, и в вонючей полутьме на сбитых из горбыля глубоких, метра на два нарах от пола до потолка кипел натуральный Мальстрем из тел. Обвешанные тряпьем, котомками и баулами люди с яростной руганью и криками атаковали давно занятые верхние ярусы, где более удачливые – успевшие захватить место – полусидя отбивались ногами. Мелькали тела, падали вещи, звенели чайники и какие-то кастрюли…

Пользуясь ростом, молодостью и отсутствием багажа, я прикрыл лицо локтем и тараном врезался в людское месиво. Десяток шагов вперед – и вот он, миг удачи: пара небольших шараг пытается при помощи костяшек кулаков обосновать право на соблазнительный кусочек пространства. Вмешиваться в их противостояние – сущее безумие, зато… Выбрав чуть в стороне узкий просвет между телами, я с разбега нырнул в него с криком, который едва ли кто-то услышал:

– А ну, подвинься, промеж вас на троих места хватит!

Мой недавний собеседник явно видал и не такое: он понял идею без подсказки и повторил мой прием, стараясь вслед за мной оттеснить, сдвинуть несколько человек вбок, как раз на спорный в данный момент, а потому свободный участок досок.

Маневр удался!

Дородный господин – не иначе бывший поп – не выдержал напора и со злым утробным рыком перекатился на своего соседа, тот в свою очередь подался, и вот мы на месте, да как удачно – прямо напротив окна.

Михаил Федорович ворчит: «Как бы не поморозиться, нужно непременно добыть тряпку…» – ведь стекла нет и в помине.

Но мне уже не до того: прильнув лицом к мощным, зато не слишком частым прутьям решетки, я уставился на жалкое подобие перрона…

Оказалось, мы прошли в числе первых, то есть погрузка и не думала прекращаться. Создавалось впечатление, что в полдюжины жалких деревянных коробчонок конвоиры решили запихнуть половину города!

Граждане заключенные шли мимо моего окошечка в священнических рясах, скромных пальто, шикарных шубах, армяках и парадной военной форме… Бритые, заросшие по самые брови щетиной, в очках и без оных, старики, молодые…