– Он мне не нравится, – говорю, когда мы оба успокаиваемся.

– Как скажешь.

В голосе Фокина снова сквозит ирония, так что я проговариваю упрямо:

– У меня есть парень, и я его люблю.

– Славик, – подсказывает он, – я помню.

– Просто я… – вздыхаю, стараясь подобрать слова, – странно чувствую себя рядом с Гордеем. Иногда.

– Иногда?

– М-м-м… – мычу, разглаживая складки на плиссированной юбке, – почти всегда. Но это ничего не значит.

– Маш, если он тебе нравится…

Я с возмущением пытаюсь перебить:

– Он мне не!..

Но Джип чуть повышает голос:

– Если он тебе нравится, в этом нет ничего плохого.

Молчу, обкусывая губы изнутри. Смотрю в окно. Сегодня небо серое, как бывает весной, когда ты все ждешь солнца, но оно никак не пробьется через тучи, а снег до конца не сходит. Две птицы своим полетом рисуют плавные полукружья, как будто в догонялки играют.

Произношу тихо:

– Я не собираюсь ничего делать.

– Тебе и не придется.

– В смысле?

– Давай пока просто подождем, хорошо?

Саня убирает в рюкзак контейнер и встает. Я поднимаюсь следом, а он дергает меня за прядь волос и говорит:

– А вообще-то лучше не слушай меня. Слушай себя.

Я улыбаюсь и киваю, все равно ощущая внутреннее смятение. Когда друг по-настоящему болеет, как-то неловко делиться с ним своими идиотскими душевными метаниями.

Маша

После уроков я провожаю Джипа до холла первого этажа и крепко его обнимаю. Оглядываясь, вижу, как Гордей заходит в столовую, бросив на меня взгляд из-под челки. Приоткрыв рот, вдыхаю. Выдыхаю дробно. Да что за чертовщина?!

Поворачиваюсь к Фокину и смотрю на него жалобно.

– Ну, что? – интересуется он со вздохом.

– Как мне сейчас сидеть рядом с ним?

– На жопе, Маш.

Он чмокает меня в щеку и дважды повелительно машет рукой, будто выгоняет. Сам движется к выходу.

– Предатель, – говорю ему в спину.

– Ага!

Застыв, провожаю взглядом Сашу. Понимаю, что нет смысла оттягивать, тем более что я сама позвала Наумова. Учиться. Позвала учиться. Поэтому я сейчас просто пойду, разберу с ним план работы и буду вести себя сдержанно и спокойно.

Сосредоточенно киваю собственным мыслям. Покрепче берусь за лямку рюкзака на плече обеими руками и решительно направляюсь в столовую. В дверях оглядываю помещение и сразу вижу Гордого. Сидит у окна с двумя кружками.

Подхожу, сажусь напротив и сразу достаю ежедневник.

Говорю:

– Так, давай для начала посмотрим…

– Ты что любишь? – перебивает он как ни в чем не бывало.

Сбившись, я замираю рукой над исписанными страницами:

– А?

– Что любишь? Чай или кофе?

Смотрю на два стакана на столе. Он предлагает мне выбрать? Поднимаю на Гордея взгляд и молчу. Пауза затягивается, но он почему-то не торопит.

– Чай.

Наумов двигает ко мне одну из кружек. Я снова листаю ежедневник, но как-то бесцельно, больше чтобы занять руки. Нахмурившись, снова смотрю на Гордого.

Спрашиваю:

– А там что? Кофе?

– Да, не знал, что ты пьешь, взял на выбор.

– А ты любишь кофе? – уточняю немного нервозно. – Потому что, если нет, можем поменяться.

Он смеется и качает головой:

– Маш, пей свой чай, пожалуйста.

– Мне теперь неловко.

Откинувшись на спинку стула, Гордей изучает меня с таким видом, будто я сказала что-то страшно забавное. От его прямого взгляда я почти готова залезть под стол, потому что весь организм начинает сбоить. Дышится странно, температура тела неестественная, все системы отправляют в мозг нечитаемые сигналы.

Хочется хотя бы разозлиться, чтобы вывести общение в привычную и безопасную плоскость, но повода нет.

Наумов говорит ровно:

– Можешь просто сказать «спасибо». Если я так сделал, значит был готов к тому, что буду пить то, что останется. Но, вот удача, я действительно люблю кофе. К тому же это школьная столовая, а не дорогой ресторан. Теперь тебе не так неловко?