– Почти все вы участвовали в стычках на перевалах, некоторые из вас бывали с отцом на юге, сражались с реольцами, отец оставил достаточно старших воинов в замке. Каждый из вас шире меня в плечах и тяжелее, у каждого из вас меч, равный моему. И сколько же раз вы победили меня за эти три месяца, как умер Флайм?

Солдаты молчали. Я зло ответил за них:

– Ни разу! И это на вас отец оставил замок? Ради чего вы годы следуете пути меча? Ни один из вас даже сегодня не решился использовать против меня Меч льда и света, которому обучил вас отец, – перевёл взгляд на Креода. – Гаэкуджа, не пора ли поставить против меня старших воинов? Или выйти самому?

Гаэкуджа Креод отвёл взгляд.

И я сплюнул на песок. Я даже обещал сегодня деньги за победу надо мной. И что? Ничего.

Протянул руку в сторону. Подскочивший слуга вложил в неё сначала одну тряпку, которой я стёр кровь, затем другую, пропитанную маслом. Спрятав меч в ножны, я молча пошёл прочь.

На половине пути между площадкой и тёмной галереей заслышал позади быстрые и лёгкие шаги. Слуга. У солдат грубые сапоги, пригодные для походов в горы. У адепта ещё полно работы с раной стражника.

Когда раздался тихий голос, я понял, что угадал, хотя имени слуги, подавшего мне тряпки, так и не вспомнил.

– Господин, я, конечно, не могу победить вас, но, если отдадите мне награду, что обещали солдатам, скажу вам, почему они нарочно проигрывают.

Я замедлил шаг, не оборачиваясь, кивнул:

– Так и будет, слово Денудо.

Слуга и вовсе перешёл на шёпот:

– Когда уехал господин, то ваша матушка, леди Терсия, приходила в казармы. Ходит слух, будто это она приказала, чтобы вы выигрывали в схватках.

Я подавил невольный возглас. Что за выдумки, к чему это матушке?

Слуга позади шепнул срывающимся голосом:

– Господин?

Я кивнул:

– За час до захода солнца постучись ко мне в комнату.

– Благодарю, господин.

На первой же развилке слуга юркнул в сторону, в узкий проход, оставив меня наедине с моими мыслями.

Пока шёл обед, я не сводил глаз с матушки. Наконец её терпение истощилось:

– В чём дело, Лиал?

Я негромко спросил:

– Почему я должен выигрывать каждую схватку?

Матушка отложила вилку, не меняя позы, словно стала выше, и оглядела меня сверху вниз:

– Тебе скоро тринадцать, ещё год – и ты уедешь на посвящение в Грандор. Сотни людей из самых богатых и сильных Домов съедутся туда со всего севера. Идары проходят посвящение лишь раз в жизни и мне хочется, чтобы оно запомнилось и тебе, и им. Хочу…

Мне это надоело, и я остановил её:

– Матушка.

Помедлив, она негромко сказала:

– Это не такая уж и большая тайна, но чем более уверен в себе юноша, идущий к алтарю Хранителя, чем… – Матушка запнулась, но продолжила: – Чем больше он пережил в жизни, чем уверенней в себе, тем благосклонней будет к нему Хранитель, тем больше даров Предков можно получить. Случалось, что тот, кто по крови был достоин не более чем второго дара и ранга Принятого, становился Возвышенным мечником, прыгнув сразу на два ранга.

Я едва не грохнул по столу кулаком с зажатой в нём вилкой. Лишь понимание, каким жалким подобием привычки отца это будет выглядеть, сдержало меня. Но вот смирить дрожащий голос я не сумел:

– Так значит, вот какова твоя уверенность во мне?

Матушка возмутилась:

– При чём здесь это? Проходи ты посвящение не как идар пути меча, а как идар внешних техник, я бы точно знала – ты станешь одним из лучших, одним из сильнейших. Не меньше, чем Заклинатель, а то и Великий заклинатель. Кому какое дело до того, сколько бы ты получил даров на посвящении? У нас потом всё решала бы только сила твоего пламени души. Но эти замшелые адепты меча, – Матушка искривила губы в презрительной усмешке. – Для них твой огонь души – лишь дополнение. Путь меча очень сложен, а все они ценят только внешнее и наносное. Одни их прозвища чего стоят: Достигший границ, Шагнувший за предел, Меч ледяной стужи.