– А насчёт преподобной Мики не волнуйся, – успокоил меня Жозеф. – Она со вчерашней ночи гоняется за Николя. Сейчас это самое безопасное место: ни она, ни отец не додумаются искать нас тут.

– Что случилось после того, как я убежала? – осторожно спросила я, надеясь, что мои собственные воспоминания ни что иное, как галлюцинация, возникшая на почве злоупотребления алкоголем, и сейчас Жозеф со смехом расскажет, как я, возвращаясь с приема, по пьяни налетела на забор.

Лицо красавца, однако, вопреки ожиданиям помрачнело.

– Отец было погнался за тобой, но на твои вопли примчалась преподобная Мика. Эта полоумная ведет на нас охоту с тех пор, как вызнала где-то, что мы церковных благовоний не выносим. Раньше-то мы всегда ей усы утирали, а вчера ты отца так разозлила, что он напрочь бдительности лишился и сам сиганул под ее кадило. Конечно, такая маленькая доза фимиама его не убьет, но вот побегать от этой психопатки, пока силы не восстановятся, придется.

– Значит, прошлая ночь всё-таки не сон, – расставшись с надеждами на нереальность собственных воспоминаний, простонала я.

– Ежа мне под босу ногу, надо было сказать, что тебе все приснилось! – схватился за голову Жозеф.

– Надо было, – угрюмо согласилась я. – Может, попробуешь?

– Не получится, я уже вслух сказал, что надо было сказать, что тебе все приснилось. – Красавец спрятал лицо в ладонях и сокрушённо вздохнул. – Вот ведь подстава, кота мне в штаны…

– Может, не надо кота в штаны? – Как ни странно, даже в такой ситуации я сохранила способность шутить.

– Да это выражение такое просто. Все ковбои на Диком Западе раньше так говорили.

– На Диком Западе?

– Да. Я там вырос.

– Так ты отважный ковбой с Дикого Запада, прилетевший в Крутой Куяш на машине времени?

– Я не ковбой, я вамперлен.

– Ещё лучше. А вообще замечательно стало бы, если бы ты признался, что вы с отцом – психи. Бежали из клиники втроем: ты, пресвятой Николя и преподобная Мика.

– Что?! – Судя по гримасе, исказившей лицо красавца, моя безобидная подколка оскорбила его до глубины души. – Сама ты психованная! Видела же, что с нашей кожей творится, если кровь долго не пьём. И чуть не обделалась со страху, когда Николя на тебя посмотрел – а он ведь даже силу свою почти не использовал. Ну ладно, сейчас я тебе покажу, какой я псих…

Жозеф зло выдохнул сквозь зубы и пристально посмотрел мне в глаза. В комнате как будто потемнело. Едва различимые ранее дымчатые тени зашевелились и потянули ко мне свои уродливые серые щупальца. Меня, как и накануне, начали затягивать зыбучие пески ужаса, при свете дня всего пару минут назад казавшиеся такими далекими и нереальными.

– Я верю, верю, что ты вамперлен! Пожалуйста, прекрати!

Наваждение отступило.

– То-то же, – назидательно сказал Жозеф.

– И какой был смысл разоблачать себя, если я отчаянно желала остаться в неведении и даже сама предложила разумное объяснение? – апатично промямлила я, пытаясь смириться с мыслью, что моя жизнь уже никогда не станет такой, как прежде.

– Удава мне на шею! – искренне огорчился Жозеф. Вся его фигура казалась такой потерянной и жалкой, что мне стало смешно. Я должна была быть ошеломлена, озадачена, напугана, но вместо этого залилась неукротимым, задористым смехом. Жозефу следовало удивиться, разозлиться, обидеться, но он просто засмеялся вместе со мной.

Я умолкла первой, поскольку ко всем остальным напастям добавился заболевший от хохота живот. Впрочем, настойка уже начала действовать, так что чувствовала я себя куда лучше, чем по пробуждении. Жозеф еще некоторое время похрюкивал, но, заметив, что компанию ему больше никто не составляет, тоже успокоился.