Каждое воскресенье или субботу, Малешкин организовывал культпоходы на 10—20 человек. Попасть в такую группу оказывалось сложно по будничным причинам: очередные наряды или взыскания, как тормозом стопорили тех, на кого они выпадали. А счастливчики отправлялись в Питер. Правда, этот замечательный повод командиры использовали с собственным интересом: наглаженная до стрелок форма, начищенные до блеска сапоги, идеальная стрижка, фуражки – непременный атрибуты «культпоходчика». Не смог подготовиться к выходу в люди – сиди в казарме. Готов – гуляй! Марка оставляли чаще, чем остальных, в первый год службы. Внеочередных нарядов он умудрялся насобирать больше, чем статей в уставе гарнизонной и караульной службы. Плюс к этому сложности с физической подготовкой: не получалось у него подтянуть свои шесть пудов живого веса к перекладине столько раз, сколько требовали нормативы. Приходилось тренироваться, сбрасывать вес, дополнительно заниматься.

Таранову везло чуть больше: вращались они в разных весовых категориях. Со временем ситуация выровнялась, и друзья посвящали свои увольнения замечательному городу: бродили в залах Эрмитажа, по сантиметру прощупали взглядом коней Клодта, десятки постановок увидели в Кировском театре. Каждую возможность они использовали для культпоходов. Не важно, отделением, группой или всем взводом курсанты направлялись в город на концерт или театральную постановку, в музей или к памятникам архитектуры. Важно было попасть в заветные списки культпоходчиков. Хорошая учеба, примерная дисциплина и отличные спортивные показатели к этому вели быстрее всего.

Не обходилось без конфузов.

Как-то раз Таранов отстоял три внеочередных своих наряда после очередного. На следующий день вместе с соседним отделением его послали разгружать вагоны с углем, и только в обед удалось освободиться. Бегом собрался и вместе со своими друзьями отправился в культпоход – смотреть «Жизель». Когда-то в школе он уже попадал с классом на этот спектакль по легенде Генриха Гейне, но ушел расстроенный: на сцене Альберт не поймал бедную крестьянскую девушку Жизель, когда она прыгала к нему в руки. Партнерша упала, сильно ударилась, но мужественно дохромала свою партию до конца. Непрофессиональная работа той труппы разозлила, и Семен ушел в антракте.

В этот раз случилось совсем непредвиденное. Таранов заснул в первом действии! Как рассказывал позже Генка, Семен своим молодецким храпом не давал дремать всем соседям. Четыре бессонные ночи к ряду оказались роковыми. Уснуть в театре! Пусть балет, пусть не самый интересный, но было неприятно за себя. Стыдно.

Проблему решил Генка, уговорив в антракте сходить в театральный буфет. Пирожное и бокал «Алиготе» оказались действенным лекарством от храпа, а продолжение праздника в компании веселых спутниц и друзей привело к тому, что второе действие они провели от сцены дальше, чем предполагали в начале.

Невозможно вернуться туда, где был дважды посрамлен! – повторял раскрасневшийся Таранов, и вместе с друзьями пил вино, рассказывал анекдоты девицам и громко хохотал. Для него оказалось удивительной ситуация, когда в театральном буфете на третьем этаже он увидел практически всех сослуживцев, кто в этом культпоходе шел в театр. «Большинство спешит к Мельпомене, чтоб насладиться Бахусом», – так определил ситуацию Генка, который вместе с другом считал себя театралом.

Рядом с курсантами отделения за столом сидели две женщины неопределенного возраста, которых за талии придерживали Муля и Барыга. Они радостно встретили Генку с Семеном возгласами: «Давайте к нам!», «Таран, сколько можно спать!». Тут же налили в стаканы вино – бокалы в те добрые времена отсутствовали за столиками практически в каждом заведении, кроме дорогих ресторанов. Усадили рядом, и повели жизнерадостную беседу о театре, музыке и изобразительном искусстве в незамысловатом курсантском ключе: «Шагала знаешь?», а в ответ: «Я сам в культпоходах шагал! Ха-ха-ха!»