Так вот, погода была на редкость хорошая. Капитан объявил нам, что по этому случаю он решил стать на якорь между островов и сходить на берег погулять, а заодно насобирать белых грибов и пополнить запас дров для камбуза. На камбузе у нас стояла обыкновенная печь из красного кирпича, усиленная на случай качки металлическими полосами. Топили её дровами и углём.

Мы стали на якорь, спустили два 10-вёсельных баркаса. Две вахты, в том числе я со своими ребятами, сели в баркасы на вёсла. Все командиры с капитаном тоже спустились в лодки. На судне осталась одна вахта и наша повариха Галя.

Пригребли на остров, вытащили немного баркасы на песочек между валунами. Капитан спросил, кто хочет остаться добровольно сторожить лодки. Хотя остров необитаемый и, вроде, сторожить не от кого, но так положено. Я вызвался остаться. Решил, что пока они собирают грибы и шишки для камбуза, мне можно будет искупаться. Народ ушёл в лес, а я разделся догола (всё равно никого в округе нет, а ходить потом в мокрых трусах неприятно), зашёл в воду и поплыл в сторону «Сириуса». Вода была очень чистая, но холодная – 12 градусов. В то время для меня это было нормально.

До «Сириуса» было кабельтовых 3 или 4 (600—800 метров). Для такого героического пловца как я это вообще не расстояние. Правда, холодно. Но я решил, что доплыву до судна, вылезу на палубу по штормтрапу и погреюсь на солнышке, а потом назад поплыву.

Доплыл до судна уже порядком замёрзшим, взялся за штормтрап. И тут слышу сверху с палубы приятный женский голос нашей поварихи Гали: «Ой, Володя! Это ты? Купаешься? А не холодно тебе?» В таком виде я, конечно, не решился при Гале вылезать на палубу. Минут пять поболтали на отвлечённые темы. Когда я понял, что светский разговор неприлично затягивается и Галя не собирается уходить, а я могу потерять последние калории, то попрощался с Галей и поплыл обратно на остров. Конечно, можно было просто сказать Гале, чтобы она отвернулась, потому что я не по форме одет. Но дело в том, что мне только что исполнилось 19 лет и я ещё стеснялся девушек. (Потом это как-то незаметно прошло.) А Гале было 27 лет, и она была хороша собой. В общем, поплыл я назад. До середины дистанции всё было хорошо, но метров за 200 до берега грудные мышцы начало прихватывать судорогой. Я перевернулся на спину и изобразил кроль на спине. Так было лучше. Доплыл с грехом пополам до берега. Вылез на тёплый гранитный валун и стал отогреваться на солнышке. Тут я впервые задумался о роли женщин в нашей жизни. И понял, что женщина иногда может представлять вполне реальную опасность для мужчины.

Через пару часов вернулся народ с грибами, дровами и с мешками с сосновыми шишками. Шишки здорово горят в печке и легко разжигаются. Мы столкнули баркасы на воду и пошли домой.

«Сириус» под всеми парусами

Сейчас вспоминаю и сам удивляюсь, через что нам пришлось пройти. Современные моряки ничего подобного не проходили. Жили мы на паруснике как в восемнадцатом веке. Летом ещё ничего было, а когда похолодало, начались дожди, шторма и снег пошёл – это было сурово. Электричества на судне не было, ходовые огни и радиостанция работали от аккумуляторов, которые время от времени подзаряжались от генератора на двигателе. Тёплой воды тоже не было.

Мылись каждый день ледяной забортной водой с хозяйственным мылом. Работали на ледяном ветру, часто в промокшей одежде. Лазали по обледенелым вантам и реям без страховки. В октябре-ноябре на Балтике уже холодно. На вахту одевались так: тельник и солдатские полотняные кальсоны, потом шерстяной спортивный костюм, потом хлопчатобумажная морская рабочая роба, сверху штормовка из тонкой парусины и такие же штаны, на голове шерстяная вязаная шапка и парусиновая шапка-зюйдвестка. На ногах флотские ботинки с шерстяными носками. Когда всё это немного намокнет от водяных брызг и дождя, то твой вес увеличивается, наверное, килограмм на пятнадцать. И вот в таком виде в полной темноте надо бегать по обледенелым вантам и реям. Да ещё добавить сюда сильную качку. Внизу на палубе качка не страшна. А когда поднимаешься на мачту, то с каждым метром высоты амплитуда качки увеличивается. На самом верху тебя уже отрывает от мачты так, что приходится цепляться руками и ногами изо всех сил. А упадёшь в море – это конец. Трёхмачтовый парусник – это не катер. Пока он ляжет в дрейф да спустят баркас – в такой одежде десять раз утонешь. А если на палубу упадёшь – это тоже конец, только быстрый. Наш старший помощник Иван Иванович был отличным человеком, но немного простоватым. Виктор Конецкий в одном из своих рассказов подробно рассказал о нём. При этом назвал его «морским колхозником». Немного обидно, честно сказать, но похоже на правду. По внешности точно – председатель процветающего колхоза. Среднего роста, полноватый, лицо круглое с розовыми щёчками, глазки голубые. В тяжёлые моменты, когда нужно было что-то быстро решать, глаза его округлялись. Он быстро оглядывался вокруг, увидев меня, кричал: «Егоров!» и показывал пальцем на проблему. Даже если это была не моя вахта, то очень часто он сначала вспоминал меня, кричал оглушительно «Егоров!!!», а когда я в одних кальсонах выскакивал из кубрика на его ужасающий силы вопль, спрашивал: «А! Это не твоя вахта? Ну, иди отдыхай…» Может быть это от того, что у меня простая фамилия.