– Ой, ну что вы такое говорите, брехня это все, сами убедитесь скоро… Краснова эта, бурю в стакане подняла, а еще учительница. Наша вина тоже есть, не углядели, панику допустили. Ну, сгинули два-три бичка в лесах, так что ж – всегда так было. Они там летом ягоду для рынка собирают, теряются частенько, леса у нас глухие.

– Ну вот я как раз это и проверю, Гавриил Захарович, мне в ГОВД надо, – возразил я, потянувшись к дверной ручке.

Мещерский посмотрел на меня так, будто услышал нечто удивительное.

– В ГОВД? – переспросил он, приподняв брови. – Да оно уже закрыто.

– Милиция работает круглосуточно, – напомнил я, нахмурившись.

Мещерский рассмеялся.

– Работает, конечно. Дежурная часть бдит, дежурная опергруппа на месте. Но что вы от них-то хотите? Все кабинеты закрыты, оперативники, инспектора по домам, руководство – тем более. Никто вас там сейчас не ждет, поверьте.

Я молчал, понимая, что он, в общем-то, прав.

– Утро вечера мудренее, товарищ Петров. Тем более, начальник милиции как раз и будет на банкете, – продолжил он, хитро прищурившись. – С ним там и поговорите. В неофициальной обстановке, без бумаг, без лишних ушей. Иногда так даже лучше.

Я ещё раз глянул на здание гостиницы. День был длинный, усталость наваливалась.

– Ладно, – сказал я, распахивая дверцу «Волги», – ждите меня здесь, я сейчас заселюсь, оставлю чемодан и вернусь. Только в магазин заедем по пути, я коньячок куплю, не хочу с пустыми руками.

– Вот это по-нашему, – довольно ухмыльнулся Мещерский. – Только коньяка в магазинах наших вы не найдете, у нас не столица. Но есть одно местечко, заскочим.

Я вышел из машины и стал подниматься по ступенькам гостиницы. А городок не так прост, как кажется. Я это чувствовал, а чуйка меня никогда ещё не подводила…

Девятиэтажное здание гостиницы возвышалось над небольшой площадью с простеньким одноструйным фонтаном, словно памятник. На его фасаде – огромные мозаики: колхозницы с корзинами спелых яблок, улыбающиеся рабочие в комбинезонах, тянущие то ли провода, то ли трубы (в общем, что-то однозначно индустриальное) к светлому будущему.

У входа, под массивным бетонным козырьком, висел барельеф Ленина, а по бокам от дверей стояли ещё и бронзовые факелы. Над ними текст, выложенный мозаикой из красных стекляшек: «Слава труду!» и «Пятилетка в четыре года!». Надписи уже запылились и немного поисцарапались, но пока ещё впечатляли. В СССР любили строить огромные гостиницы в малых городах. Такие сооружения становились центром – не только на карте города, но и в его жизни. Сюда приезжали командировочные на совещания, съезды и конференции. А местные смотрели на здания снизу вверх – как на символ новой, урбанистической эпохи.

Двустворчатые высоченные двери гостиницы открылись с тихим скрипом. Внутри пахло старым лаком, дешёвыми духами и выцветшими коврами.

Администраторша за стойкой – строгая женщина лет пятидесяти с идеальным начёсом на голове – окинула меня взглядом с головы до ног. Её лицо напоминало тех самых передовиков с заводских досок почёта – собранная, неулыбчивая, с легким оттенком брезгливости ко всему, что нарушает заведённый порядок.

Она дежурно поздоровалась, взяла мой паспорт, пролистала страницы, сверилась с журналом и, едва заметно вздохнув, протянула ключ.

– Ваш номер – 113, – голос звучал бесцветно, ведь она повторяла эти слова десятки раз за день. – Двухместный, но больше никого не подселим. Одноместные заняты.

Я кивнул, расписался в книге постояльцев, забрал ключ – тяжёлый, с крупной латунной табличкой, на которой выдавлены две единички и тройка, – и направился по коридору. Номер был самый обычный. Сероватый сумрак плотно засел по углам, но я поспешил включить свет. Лампа под потолком вспыхнула тусклым жёлтым светом.