В принципе, да. Домик явно приличный. Он был построен из серого грубого камня, имел пять дверей, каждую из которых огородили резным забором. Плюс напротив каждого входа виднелась своя калитка, свой маленький дворик. То есть, это что-то типа таунхауса образца 1939 года.

Соответственно, все три этажа секции принадлежат одному хозяину. В любой другой ситуации, черт бы с ним. После барака секретной школы, водных процедур при минусовой температуре и остальных прелестей суровой жизни будущих разведчиков, я бы даже вполне оценил такой вариант.

Но в Берлине я собираюсь заниматься достаточно опасной деятельностью и попутно искать спрятанный архив, в котором серьёзный компромат. Кроме того, я собираюсь встретиться все-таки с Клячиным и выяснить, что происходит. Готов отдать руку на отсечение, даже с учетом паранойи, дядя Коля где-то рядом. Он сто процентов переместился вслед за мной из Финляндии в Берлин. Не для того Клячин засветился в Хельсинки, чтоб потом отступить.

И еще один момент… Всё это покушение… Чем дальше я о нем думал, тем чаще приходил к выводу, Николай Николаевич очень хотел, чтоб я его увидел. А такое желание должно иметь объяснение. Да и вообще. До хрена чего должно иметь объяснение. Получить ответы я могу только у самого Клячина. Так что встреча наша не избежна.

Во все эти планы вообще не укладывается какая-то фрау Марта. Она тупо будет мне мешать.

Сначала, когда Эско Риекки по дороге из аэропорта сказал, что мы будем для конспирации жить отдельно, я обрадовался. Столь неожиданный поворот весьма облегчает мне жизнь, с учетом предстоящих действий и поступков. Я то уже ломал голову, прикидывая, насколько сильно придется напрячься, чтоб в нужный момент скинуть Эско с хвоста. Мне так и виделась картина, в которой за мной след в след ходит настырный фин. Естественно, тот факт, что жить он будет совсем в другом месте – это отличная новость. Значит, его зоркий финский глаз не сможет бдить за мной с утра до ночи и с ночи до утра.

Тем более, поиском бриллиантов начальник финской полиции озадачился всерьез. Он пытался еще в Хельсинки выуживать из меня информацию, касающуюся подсказок Сергея Витцке. Однако я упорно строил из себя дурака, ссылаясь на абсолютное непонимание ситуации. Якобы все, что у меня есть, это воспоминание о жизни в Берлине, приблизительный день получения камушков и искренняя уверенность товарища Бекетова, будто в этих микроскопических знаниях кроется ключик к карте сокровищ.

Но… Судя по скептическому взгляду Эско, он мне не поверил. Господин полковник занял выжидательную позицию, решив, что в Берлине я уж никуда не денусь. Там мне придется делиться информацией. А если попробую кинуть Риекки, то хренушки у меня это получится, потому как он будет пристально наблюдать. Вот таким приблизительно был ход мыслей начальника сыскной полиции. И для того, чтоб это понять, вообще не надо быть экстрасенсом.

Хотя сам фин явно был не рад, что Мюллер нас разделил. Решение поселиться в гостинице точно Эско Риекки не принадлежало. А теперь, оказывается, вон оно что. Фрау Марта…

– Алексей, ты верно заметил, служба будет особой. А значит, наглядно показывать связь с гестапо – глупо. Поверь, в этой организации глупцов нет. Не могу утверждать наверняка, но мне кажется, смысл твоей службы будет сводиться к секретной борьбе с врагами фюрера. – Абсолютно бесячьим, спокойным голосом продолжил Эско. Он говорил со мной так, будто я – несмышленый ребенок.

Присутствия таксиста господин полковник не стеснялся, потому что беседовали мы, естественно, по-русски, дабы немец не мог понять, о чем идет речь. Впрочем, судя по внешнему виду водилы, который рассеянно пялился в окно, он особо и не вникал, о чем трындят на заднем сиденье странные пассажиры. Уверен, в его глазах мы точно выглядели странными.