«Эх! Сколько ж миров-то вокруг! А ведь скрыты…»

Прозор серьезно взглянул на спутников. Лица у них ошарашенные, недоуменные. Молчат, переглядываются.

Рассуждать об очередном наваждении не хотелось, да и времени оставалось мало: хворый лес стремительно окутывал вечер. Не успеешь оглянуться – как ночь наступит. А место для ночлега не выбрано, и до озера не добрались.

Богатырь тронул повод.

– Ладно, недосуг… Будет время – обсудим. Видать, места тут такие, – Прозор покрутил головой, – колдовские, что ли? Кажут то, чего нет. Или то, что в неведомых далях находится. Едем.

Темнело. Из редких лесных прогалин тянуло холодом. Будто не прогрелся за день лес. Внизу, уже над остывшей землей, меж спутанных узловатых корней, тянулись острые язычки тумана – предвестники ночной сырости.

Жеребец Прозора неторопливо шел по узкой тропинке. Хозяин опустил повод и конь сам выбирал путь – будто знал куда идти. Впрочем, все равно свернуть некуда.

Как-то незаметно начали появляться обыкновенные, не пораженные хворью, радостные для вендского глаза деревья. И трава под копытами пошла привычная: вдоль тропки – подорожник и стелющиеся по земле побеги чабреца. За ними низкорослые ромашки и зацветающие одуванчики, дальше – высокая сныть и чернобыльник. В мокрых местах – заросли осоки и папоротника, где посуше и повыше – иные лесные травы, которым несть числа.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно крякнул Прозор. – Я уж думал эти лешачьи места никогда не кончатся.

– Рано обрадовался, – хмыкнул Любомысл. – Глянь, эвон куда тропка ведет. Снова к болоту заворачивает.

И верно, тропинка круто брала влево и уводила под мрачный покров. Там опять шли изломанные деревья, ветви которых обметал серый налет.

– Может, не поедем туда? – нахмурился Милован. – А если напрямки?

– Напрямки-то напрямки… – задумчиво молвил Прозор. – Только вот сдается мне, что прямой путь никуда не выведет. Помните, что старушка сказала? По тропке и никуда не сворачивать!

– Эх! – вздохнул Борко. – Тропка-то, она опять к топи выводит. А бабка говорила болота беречься. А я с одной рукой мало что сделаю. – Молодец кивнул на перебитую руку.

– Болит? – участливо спросил Добромил.

– Нет, княжич. Не болит. Только все равно я себя ущербным чувствую: не повернуться как следует, ни мечом толком не взмахнуть. Одно слово – калека. А я ведь оборонять тебя призван! Ну какой из меня охранник? – Молодец горестно покачал головой.

– Обережемся! И тебя обережем, друг! – улыбнулся Милован. – Ты главное вперед меня не высовывайся, а я уж за тебя мечом поработаю.

Прозор хлопнул жеребца по крупу и чмокнул губами.

– Ладно, едем… Лес незнакомый, а пути мы не знаем. Места тут сами видели какие! Колдовские! Тут даже солнце по-иному ходит. За мной!

Въехали под промозглый покров хворых деревьев. Сразу потянуло холодом. И тут же стемнело, будто не озаряло сейчас солнышко верхушки чистых деревьев, будто ночь близится.

Предводитель глянул вверх. Небо стало бездонным, темным. На нем ни единой тучки, а ведь только что в сапфировой глубине кучерявились барашковые облака.

Тишина стояла прямо-таки звенящая. Ни дуновения воздуха над мокрой землей, ни шевеления средь высокой жесткой травы.

– Странно, – почесал затылок Прозор. – Там светло – тут мрак… Ухо востро держите, парни – уже по привычке соразмеряя голос, тихо прогудел предводитель – Чую, в этих проклятых местах еще не то увидим и не с такой диковиной столкнемся! Не бросайтесь очертя голову, куда не след! Тут что ни место – то сплошное наваждение и тяжелый морок. Хотя, чую не кажется нам это. В разных местах – все по-разному. Берегитесь…