– Темирхан вскользь упоминал об этом. Все было серьезно?

– Минута промедления, и я бы с тобой не разговаривал, а Большакова стала бы просто воспоминанием. Мы получили травмы, все же выкарабкались. Потом пришлось взяться за цели… Методично избавляясь от них. Большакова начала действовать своими методами.

– Полтора месяца, – задумчиво говорю. – Твои ребра там сломались?

– Да, – коротко отвечает Глеб. – Но я заново сломал одно из них в недавней заварушке, когда избавился от очередного заговорщика. Пришлось спешить и выйти в открытую, против большого числа охраны. Поэтому получилось так, как получилось. Грязно и с последствиями для меня.

– Грязно?

– Обычно я изящнее избавляюсь от целей. Пришлось поторопиться. Я бы сразу избавился от самого Князева. Подобраться к этому хитрому сукиному сыну сложнее, чем до остальных, но зато решило бы большинство из проблем. Большакова отказалась…

– Почему? В разговоре она упомянула несколько фамилий… – повторяю слово в слово. – Мне показалось, она довольно жесткая, если заперла людей в шахтах и позволяет им сидеть без еды и воды.

– Выжимает последние соки, хочет получить безоговорочную победу. Да, она довольно жесткая в решениях. Но с Князевым у нее давно были шуры-муры. В тайне от всех. Тогда Большакова была значительно моложе, повелась на ухаживания, хотя знала, что отношения с врагом ничем хорошим не кончатся. Но глупость, молодость правят балом. Князев переспал с Большаковой, использовал ее, чтобы получить ценные сведения, а потом кинул рыжую. С тех пор вражда обострилась. Об интрижке знают лишь немногие.

– И ты в их числе! – восклицаю пораженно.

– Я не работаю с искаженными данными, – хлестко заявляет Глеб. – Большаковой пришлось потрясти свои бельишко, чтобы получить помощь. Однако устранять Князева окончательно она отказалась.

– Почему?

– Баба дура! Сказала, что боится мести их влиятельной семьи и прочее, хочет просто разделить территорию и держаться своего, но думаю, дело в том, что она по этому Князеву до сих пор дико сохнет, хоть и ненавидит его. Ежик плакал, кололся, но продолжал жевать кактус.

– И где-то между ненавистью к Князеву и благодарностью тебе за помощь затерялась попытка переспать с тобой. Тебе понравились ее трусики? – спрашиваю ехидно.

– Не успел разглядеть. По пьяной дури, Большакова сунулась ко мне и сразу поняла, что этого делать не стоит.

– Возможно, я тебе верю, – говорю скупо.

Рассказ Глеба вполне сходится с тем, что я услышала от Большаковой.

– Ты спешно покинул Сибирь, когда узнал обо мне и Максе?

– Да. Приехал, как смог.

– Большакова решила, что ты на нее обиделся, – посмеиваюсь. – Она говорила, что не может найти Полину, младшую сестру. Что за Полина?

– Мелкая. Совсем девчонка. Ей на днях исполнится восемнадцать. Полная противоположность старшей сестре.

– Большакова просила помочь с поисками Полины.

– Полина тихая как мышь. Но мыши хорошо умеют прятаться. Большакова ждет совершеннолетия сестры, чтобы удачно выдать замуж и обзавестись выгодными связями. Возможно, она выкатила очередного кандидата в мужья своей сестре, и мелкая решила сбежать.

– А-а-а-а, тогда понятно! Пусть прячется. Заочно мои симпатии на стороне Полины! – делаю паузу. – Мне показалось, что Большакова сильно переживает, – добавляю нехотя. – Может быть, кинешь ей смс-ку о том, где может прятаться ее сестра?

– Руки заняты. Рулем и твоими ножками. Это гораздо интереснее.

– Но что, если девочка в беде?

– Переживаешь за Большаковых? – искренне удивляется Глеб.

– За твою до сих пор жену я бы точно переживать не стала, но…

– Что но?

– Считай, что это интуиция. Жалко девочку… Я не знаю Полину, но меня тоже хотели продать Кулагину. Не замуж, а просто попользоваться. Я понимаю, что она может чувствовать, и мне ее жаль.