За спиной закрылась потайная дверь, ведущая в логово к Хоуту. Кукольнику Хоуту – как его прозвали в народе… у него всегда контрабандные девочки, нарушающие законы примерно настолько, насколько это вообще возможно. Антропоморфных роботов с развитой нейросетью Конфедерация запретила года два назад.

Странное чувство… вроде должен был остаться осадочек от этой глупой перестрелки, а мысли совершенно в другом месте. Вечно грабители думают, что могут убить и ободрать первого же попавшегося идиота, который одет по последнему слову техники. Неужели они думают, что у меня нашлись деньжата на все это, но не найдется навыков, чтобы надрать им задницы? Те, кто ходят в переулках с тарм-электроникой на груди прекрасно понимают, что тебе могут выстрелить в спину из темноты.

Наверняка, тут и без Хоута не обошлось. Здесь его владения и без его ведома никто и рта не откроет. Хм… собирает богатеньких извращенцев, продает им свои куклы, а заодно и обдирает до липки во второй раз – в переулке. Жадность этого торговца плотской любовью не знает границ.

Но сейчас меня заботило совсем не это. А запах… вернее, странный аромат, преследовавший меня ещё с самого джета. Или мне все это мерещится? Сейчас он настолько явственно ощутим, что у меня закружилась голова… этот аромат дразнит что-то во мне, что-то незнакомое и тайное, заставляет сердце биться чаще, и… я просто не знаю, что со мной происходит. Бред какой-то…

Неужели так пахнет это место? Но здесь нет живых женщин, откуда может взяться этот аромат?

– О, Эльтас, друг мой любезный! – толстый Хоут улыбнулся, раздвинув жирные щеки пухлыми губами. Он выплыл из-за угла, такого же темного, как и коридор, в котором я оказался. – А я думал, и не заглянешь. Сколько лет, сколько зим…

– Семь лет и семь зим, – коротко отрезал я, не поздоровавшись. Знаю, что Хоуту плевать на вежливость. Его интересуют только деньги.

– Слишком долго, чтобы не обновить свой гардероб, – покачал он головой. – Проходи. У нас как раз новая поставка. Я ещё даже не распаковывал!

Хоут был человеком по происхождению, а состоянием души – вылитый трант. Он способен был продать свою мать, свою сестру, отца и брата, если ему предложат парочку-другую лишних кредитов. А если сверху накинут ещё, мог продать и себя. Два раза. О жадности этого человека слагали легенды. И о профессионализме, чего уж таить.

– Моя Кейра сломалась. Мне нужно что-то более… кхм… новое.

– Кейра? А я уж и забыл даже, что продавал тебе ее, мой дорогой друг, – Хоул покачал головой, тряхнув полными щеками. Потом тряхнул и животом в безразмерном балахоне. Мода здесь такая, что-ли? – Семь лет ездить на одной железяке? Ты либо маньяк, либо очень жадный человек. Не хочется тратиться на удовольствия? Ай-яй-яй. Рад, что ты поменял свое мнение. А что именно тебе хочется?

Огляделся. За семь лет здесь практически ничего не изменилось. Помещение, куда меня привели, походило на небольшой крытый ангар, с большими прозрачными цилиндрами-коробками, выполняющими роль «упаковки» для интим-дроидов. Это было одно из многочисленных помещений Хоута, скрытого в этих переулках. Просто Хоут узнал меня и сразу понял, что я от него хочу, поэтому явился сам. И привел туда, куда нужно. Правильно про него говорят – профессионал своего дела.

В прозрачных упаковках стояли обесточенные девушки с закрытыми глазами: блондинки, брюнетки, рыженькие, смуглые и посветлее. Были и с зелёной кожей, и даже с розовой. Одеты в платья, комбинезоны, халаты, униформы… в общем, огромный выбор для самого требовательного вкуса. Удовлетворение даже самых извращённых желаний… но Хоут правильно сказал – я в какой-то степени маньяк. У меня появилось самое ужасное желание, какое только может быть – я захотел дроида, не отличимого от человека.