– Об этом не проси, я купидон.

Меня об этом, правда, бесполезно просить. Такова моя суть.

Но Миша смотрел на меня так, как будто прямо здесь готов был разорвать меня, как того оленя.

Такой огромный медведь с человеческим сердцем:

Он сидел на лавке и занимал наверно всю ее – такой широкий.

Рукой, наверное, мог бы дотянуться до люстры, с места, не вставая – такой высокий.

Взъерошенные косматые волосы до плеч и густая борода – бурого цвета.

Нахмурил брови и смотрел на меня своими карими глазами, но стоит мне в них заглянуть – тоска.

Простая рубаха, расстегнуты пуговицы воротника – густые волосы на груди.

Закатанные рукава – густые волосы на руках.

Широко расставив колени, локтями упираясь в бедра, ссутулился, нагнулся вперед. Тяжело дышит – сейчас разорвет меня на куски.

Цепи. Большие тяжелые цепи. Звенья цепей размером с кулак. Цепи связывают его: проходят на груди, лежат на плечах и падают на деревянный пол – метал.

Эти цепи не сковывают его движений, но они сковывают его силу – эти цепи обладают магией.

– Диана в тебя влюбилась,– сказал Дионис.

– А ты откуда знаешь, отец?

И голос у него – низкий бас, медвежий рык.

– Да этого не скрыть ей, но ты спросил, а значит ты заинтригован.

– Зачем и ты соблазняешь?

– Да мы ведь только говорим. Даем волю языку. А от речей не будет хуже.

– Но разговоры переходят к делу.

– Не всегда.

– Представь, что дразнишь ты собаку костью.

– Но ты уж больше не собака. Теперь ты человек. А люди любят воздух сотрясать без цели. Так, чтобы душу отвести.

– Мне это неизвестно. Я уйду от разговоров. Не соблазняй меня, ни ты отец, ни ты, купидон.

Миша встал и лавка, прогнувшись, выпрямилась обратно со скрипом. Он задел стол и тот почти опрокинулся. А головой, действительно, ударился об люстру. Когда он шел, то доски пола не скрипели, а трещали.

– Я вижу, что и она ему не безразлична – Диана, – сказал Дионис.

– Диана? Фея? дочь Ипполиты?

– Она.

– Но я не пойму, действительно, зачем ты его соблазняешь? Ведь ты сам наслал на него это проклятье. Теперь ему нельзя любить.

– Любить он может. Ему нельзя лишь целовать. Проблемы в этом я не вижу. Да и медведем быть не так уж плохо. Но как сказал ты? Проклятье? Хотя, возможно, дар и проклятье, суть – одно и то же. Ах, Пак, ты – купидон. Меня поймешь ты точно. Какая страсть в нем. Ты ощущаешь? Наружу рвется эта страсть. И как он сдерживает сам себя. Он так натянут, как натянута тетива моего лука. Что же будет, когда я эту тетиву отпущу? Я сам не в силах сдерживаться. Я не сдержался и создал его. Но что же будет, когда и он не в силах будет больше сдерживаться? Что будет, когда поддастся страсти?

– Ты безумец, Дионис.

– Да ты и сам в плену страстей, ты купидон!

– Ты так считаешь?

– А ты бы, что предпочел?

– Стал бы я сдерживаться, или поддался бы страсти?

– Да, говори же!

– Я бы не смог сдержаться. Я бы поддался страсти.

– И ты такой же, как и я. Но он другой, медведь мой. Этим он мне интересен. За это я его люблю.

– Так что Диана?

– Влюблена. И страсть ее так велика, что наш медведь не устоит. Я уверен. Да что я говорю? Вон там она сидит. Сходи и лично будешь в курсе.

***

Я подошел к столику, где сидела Диана.

– А вот и песик Оберона, – раздраженно сказала Ипполита.

– Прости нашу мать, Пак,– сказала Диана, – нам с сестрой очень нужно с тобой поговорить. Мама, прошу тебя, позволь, чтобы Пак присоединился к нам.

Ипполита махнула рукой.

Да, не самый теплый прием, и не удивительно.

Оберон правит эльфами и феями, но для леса наступили темные времена. Феи отказываются признавать его власть и ведут междоусобные войны с эльфами. Ипполита – королева фей, непризнанная эльфами.