– Всё, смотровая тропа закончилась! – я сторожко осматриваюсь по сторонам, – Теперь нужно свалить влево, к речке.

– Понятно! – кивает Чудаев и делает шаг вниз, по крутому, травяному склону.

Мы переходим речку по бурному, валунному перекату и шагаем дальше, вверх по речной пойме.

– Хорошее время мы выбрали! – оглядывается на меня Олег, поправляя ремень переброшенного через плечо, табельного карабина, – Голо всё вокруг! Красота!

– Ну! – довольно киваю я ему, – Сейчас – самое время ходить! Ни лопухов! Ни комаров! И всё вокруг, видно! Сплошное удовольствие…

На пару минут, мы останавливаемся под дуплом рыбных филинов.

– Так! – поднимаю я глаза вверх, в крону ивового баобаба, – Прошли четыре километра!

– Ну! – соглашается Чудаев, – Скоро рыборазвод будет!

– Ага! – киваю я, – Хорошо идём!

С километр выше, речка начинает ветвиться на крупные притоки. Чуть выше, в одном из них когда-то стоял рыборазводный заводик. Пару лет назад, мы здесь ещё застали ровные ряды коротких как табуретка, столбов! Стоящих в ровном, шлаковом русле левого притока…

При походах в верховья Тятиной, мы всегда выбирали ближайший к вулкану, левый приток, с его бурным каньоном. Сегодня, мы выбираем крайний правый приток – мы помним карту.

Мы шагаем по метровому обрывчику, вдоль берега речки. Здесь набита хорошая медвежья тропа…

– О! – останавливается Чудаев, – Медведь ствол пометил!

Я делаю пять шагов вперёд и останавливаюсь перед стволом средневозрастной ивы. Прямой ствол, сантиметров двадцать пять диаметр. На уровне человеческого роста белеет рана свежего задира.

– Ух, ты! – радуюсь я находке, – Какой задир!

Я вынимаю из кармана рулетку и дневничок…

– Так! Пиши! Ива сердцелистная. Диаметр ствола – двадцать четыре. Высота свежего задира… сто девяносто два сантиметра.

Я трогаю пальцами свежую, сочащуюся соком, белую древесину, прикасаюсь к красной, крепкой коре дерева, по границе раны: «Ух! Продрал как!».

– Высоко сделал! – прищуривается на задир, Олег.

– Ага! – соглашаюсь я, – Хорроший!

Я прячу рулетку и авторучку с дневничком в карманы, и мы шагаем дальше – у нас очень длинный маршрут, за день успеть бы…

– Саня, медведь! – вскоре тормозит меня идущий первым, Чудаев.

Мы замираем. По противоположной стороне речки, нам навстречу, шагает взрослый, почти чёрный медведь. Он движется по краю метрового обрывчика речного берега.

– Там – тоже идёт медвежья тропа! – понимаю я.

Мы стоим и смотрим. Я поднимаю к глазам бинокль…

Медведь спускается по речной долине вниз… Сделав шагов пятнадцать, он равняется со стволом, растущей на краю обрывчика, крупной пихты.

– Остановился! – молча, прищуриваюсь я.

Медведь поднимается вдоль ствола дерева на задние лапы, в полный рост. Закрывшись стволом пихты, он осторожно выглядывает из-за него и с высоты своего роста, внимательно «процеживает» окружающее пространство перед собой, по своему берегу и – за речку, по нашему берегу. Он нюхает, слушает и смотрит…

Через минуту, медведь растормаживается. Медленно и плавно, он опускается на все четыре ноги и осторожно шагает дальше…

Метров через пятнадцать – у тропы, растёт такая же пихта. Медведь останавливается и закрываясь стволом дерева, снова поднимается на дыбы…

Осторожно присев на своей тропе, мы дожидаемся, пока медведь пройдёт по противоположному берегу мимо нас.

– Фу! – выдыхает, довольный Олег, – На медведя посмотрели!.. Он – не толстый! Но, большой! Длинноногий такой!

– Ага!.. – соглашаюсь я, – Он всё время так ходит?!. А, что? Очень умно! Он не стоит, как телеграфный столб в чистом поле! На всеобщее обозрение… Заметил? Он, каждый раз, закрывается стволом дерева!