Но трубы и литавры не дают покоя… Тихие звуки рояля заглушает тревога и тогда исполнитель переходит на forte! Острейший тесак шинкует капусту. Крепкий вилок на глазах превращается в гору зеленоватой стружки, словно гром гонга рассыпался в звенящее тремоло. Побежденное смятение затихает в тефлоновой кастрюле.

Можно двадцать минут спокойно покурить, почистить картошку, разрезав ее на мелкие кубики, и послушать музыку…

Сергей Васильевич погружает в задумчивость.

За это время и капуста подобрела, стала мягче, подернулась стыдливым пурпуром и теперь ее можно отправить в кипящий бульон, а вослед за ней и картофель.

А как без лаврового листа? Он венчает, как исполнителей, так и исполняемое.

А за минуту до коды не грех похулиганить и добавить несколько тревожных ноток тертого чеснока. Мол, не все в мире сладко – помните об этом.

Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром умиротворяет. Звуки обретают вкус, а во вкусе слышится симфония…

Так готовил борщ Анатолий.

Не зря Евгений Ольгердович, уплетая его за обе щеки, говорил:

– Толька, если бы на конкурсе имени Чайковского существовала номинация – «Борщ», то первое место тебе было бы обеспечено…

Антонина допила кофе и спросила:

– А вы почему все время здесь? Другого места нет?

– И здесь неплохо… – Ответил Толя. – Ты сейчас на работу, Женька – с тобой. Мне его богатырская сила пока ни к чему.

– Милый, – сказала Тоня, – я же ненадолго. Улажу кое-какие дела и домой. Честное слово, я помогу тебе.

– А со мной что? – Спросил Евгений Ольгердович.

– А ты – вместо вытяжки… Будешь сидеть и втягивать в себя запахи.

В это время зазвонил сотовый телефон. Антонина взяла трубку.

– Я еще дома. – Строго ответила она кому-то. – Что так срочно? Ладно, через пятнадцать минут я буду на корпункте, перезвоните мне туда.

Тоня отключила телефон и на ее обаятельном лице отразилась досада.

– Чего случилось? – Живо поинтересовался Женька.

Толя молчал, ждал.

– Вечно у них что-то происходит. – Неопределенно ответила она. – В любом пустяке им мерещится сенсация.

– Может и не сенсация. – Знающе возразил ее коллега. – Им же показывать нечего, не все же одну Москву… Вот и собирают информацию с миру по нитке. А вдруг, на стоящее наткнутся?

– Да разве я против, Женя? Но хочется, чтоб именно сегодня ничего не происходило. Лучшая новость – отсутствие новостей…

– Ладно, ребята, – сказал Анатолий, – одевайтесь и дуйте. Надеюсь, все образуется. Чего хочет женщина, того хочет Бог, и твои желания, Тонечка, исполнятся.

Но Бог, наверно, сегодня отдыхал и праздничный день у Антонины выдался на редкость крутым. То есть, стал обычным рабочим, репортерским днем.

Анатолий родился и вырос в семье артистов, людей далеких от профессиональной кулинарии и поварского дела. Правда, они были артистами эстрады. Жизнь – в постоянных разъездах и гастролях. Потому, мальчик умел поджарить себе яичницу, почистить картошку и сварить вермишель – не более того. К плите его не тянуло. Даже похвала мамы не подвигала его бежать на кухню и приниматься за какую-нибудь стряпню. Ему больше нравилось, как готовила сама мама.

В студенчестве (учился он в другом городе) – тоже, как все: замороженные котлеты, пельмени или, разведенная в кипятке, банка зловонной капусты под игривым названием «Щи ароматные».

После окончания университета, поступил в аспирантуру и остался преподавать в родном ВУЗе «Русскую литературу». Его специализацией был Х1Х век.

Женился поздно. Все выбирал, пока Антонина сама его не выбрала… Она была женщина с характером, плюс редкое сочетание привлекательности, ума и таланта. Да и Толя жених завидный – не дурак, не урод, кандидат с собственной жилплощадью, которую они в результате обмена довели до приличной квартиры.