Ослы и иные твари, которым домом [служит] лес, без всякого стыда

Нагими странствуют по миру, но разве йогины они?[40] (79)

Если бы люди освобождения достигали благодаря обмазыванию землей и пеплом[41], о Богиня,

То разве не были бы освобожденными деревенские жители, живущие среди золы и грязи? (80)

Олени и другие лесные животные

Питаются лишь травою, листвою и водой[42], но можно ли их йогинами назвать? (81)

Лягушки, рыбы и иные [водные твари] от рождения до смерти

Обитают в Ганге и иных [священных] реках[43], но будут ли аскетами они? (82)

Вселяя радость в сердце, читают и говорят майны и попугаи,

Но станут ли они [от этого] мудрыми в глазах людей, о Деви? (83)

Голуби питаются камнями[44], а чатаки[45], о Высшая владычица,

Не пьют воду с земли, но можно ли их к йогинам причислить? (84)

Свиньи и им подобные спокойно переносят жару, холод и ветер, о дорогая,

И несъедобное от съедобного не отличают, но станут ли [благодаря этому] йогинами они? (85)

Поэтому эти и прочие деяния лишь вводят в заблуждение людей.

Причина же освобождения, воочию, знание истины[46], о Повелительница кулы[47]. (86)

Скоты, упавшие в глубокий колодец учений шести философских школ[48],

Подлинным духовным знанием[49] не обладают, связанные веревками для скота[50]. (87)

Незадачливые философы[51] здесь и там тонут в ужасном океане вед и шастр,

Где их поглощают волны времени и акулы пожирают. (88)

Подобны карканью вороны все речи того лицемера,

Который, будучи осведомленный в ведах, агамах и пуранах, подлинным духовным знанием[52] не обладает. (89)

«Это знание, это предмет познания», – наполненные такими мыслями,

Они читают [веды] беспрестанно, о Богиня, от высшей истины отвратившие лицо. (90)

С умом, занятым трактатами о стихотворных размерах, афоризмах и поэтических украшениях[53],

Глупцы не избавляются ни от страданий, ни от волнения чувств. (91)

Одно дело – высшая истина, другое – как ее понимают люди,

Одно дело – подлинная суть шастр, другое – какое им дается объяснение[54]. (92)

Они рассказывают о «состоянии вне ума»[55], но сами его не ощущают,

Иные из них, пораженные самостью, наставлений лишены[56]. (93)

Они читают веды и шастры и друг с другом спорят,

Но не знают высшей истины, как ложка – вкуса еды. (94)

Голова несет цветы, а нос знает аромат.

[Многие] веды и шастры читают, но редок ведающий смысл. (95)

Не видя, что истина пребывает в нем самом, глупец блуждает среди шастр,

[Подобно тому, как] неразумный пастух в колодце высматривает козла, что в загон вернулся. (96)

Знание, полученное посредством словесного свидетельства[57], не способно избавить от наваждения круговерти перерождений,

Также как и разговоры о светильнике никогда не рассеивают тьму. (97)

Лишенному разума изучать [шастры] все равно что слепому в зеркало смотреться.

Лишь для разумного шастры – источник истины, о Деви. (98)

Одни впереди, другие сзади, а третьи сбоку,

Истина такая или другая – так друг с другом спорят

Люди, прославленные ученостью, щедростью, доблестью и иными добродетелями. (99)

Если нет непосредственного восприятия, то к чему о постижении говорить?

Таким образом те, кто сбит с толку шастрами, далеко [от подлинного знания] стоят, без сомнения. (100)

«Это знание, это предмет познания», – повсюду он желает слышать,

И даже живя тысячу лет, до предела шастр не дойдет, о Деви. (101)

Многочисленны веды и прочие [священные тексты], и мириады препятствий для их изучения, включая мимолетность жизни.

Поэтому следует постичь суть, как гусь [отделяет] молоко от воды[58]. (102)

Изучив все шастры и постигнув истину, мудрый человек

Пусть их оставит, подобно тому, как стремящийся обрести зерно [выбросит] солому. (103)