– Твою мать! – сдавленно прошипел мужчина. – Больно же!

– Нехорошо так про маму, – Виталий встал со стула, положил на него дрель, и ударил сидящего в колено ногой. Цепко ухватил за челюсть, гася крик. – Скотч, – посмотрел на сообщников.

Помявшись, Володя достал из сумки и протянул Виталию скотч.

– Ты у нас все расскажешь, – Виталий залепил рот жертве и, снова усевшись на стул, приставил сверло к бедру плененного, – даже то, чего не знаешь. Ты у меня будешь петь как Петроний ранним росистым утром перед рыбалкой, – начал не спеша вращать ручку, сверля бедро. – Петь так, что Петроний, если бы услышал, то выщипал бы себе все перья от зависти.

По брюкам потекла кровь, глаза пытаемого залила боль, едко запахло мочой.

– Ты чего? – Володя дернулся остановить пытку, но Андрей Иванович цепко прихватил его за руку и вывел в коридор:

– Тут постой. А лучше поищи пока документы, – вернулся в комнату, закрыв за собой дверь.

Виталий не терял времени даром и сейчас уже прибивал гвоздем-соткой левую стопу хозяина квартиры к паркету:

– Как говорил мой дядя: можно украсть все, что не приколочено к полу. Теперь тебя украсть нельзя, – напоследок небрежным ударом молотка раздробил большой палец и, встав, поставил стул напротив пытаемого. Уселся, наклонил голову, утвердив глаза на уровне глаз мужчины. – Ну что, будем изображать партизана на допросе в гестапо? Учти, я много книжек про немцев прочитал, как они наших героических партизан и подпольщиков мучили. Фашисты проклятые! – молоток врезался в многострадальное колено.

Мужчина что-то промычал.

– Говорить хочешь?

Мужчина лихорадочно закивал.

– А мне уже не интересно, – подтянул сумку, заглянул внутрь. – Что у нас тут еще есть? Что мы еще можем применить?

Мужчина извивался и мычал, бился затылком об обтянутую кожей спинку кресла.

– Обратите внимание. – Виталий обернулся к следователю. – Бьется головой о спинку, долго воет – в общем, всячески пытается уйти от ответа.

– Хватит, – твердо сказал следователь, – пускай скажет.

– Пускай, – легко согласился Виталий и содрал скотч. – Пой, птичка, не стыдись.

– Вы не знаете, на кого наехали! Вас же живыми закопают!

– Тут еще гвоздь есть, – показал Виталий. – Можно член его к креслу приколотить. Да? – посмотрел на жертву. – Попробуем?

– Хрен с вами!!! Я скажу, я все скажу!!!

– Погоди, – Виталий шлепнул мужчину тыльной стороной ладони по губам. – Магнитофон вон у тебя в шкафу, – встал, взял магнитофон. Повертел, хмыкнул, нашел «Запись» включил, поставил на стул. – Теперь рассказывай. У меня после психушки с памятью что-то стало…

– Что рассказывать?

– Что ты делал с детьми из детдома?

– Продавал…

– Детей? – не понял Андрей Иванович.

– И самих детей, особенно девочек. И на органы: на Западе очередь на пересадки и многие годами ждут, и готовы платить деньги…

Закатное Солнце било прямо в окно кухни. Андрей Иванович снова переслушивал запись допроса. Виталий с аппетитом жевал яичницу с колбасой, Володя курил «Саmal» хозяина.

– История не новая, взять хотя бы ту же секту под названием Finders, «Искатели» по нашему. Но как ты про это узнал? – следователь выключил магнитофон, достал кассету и, положив в футляр, спрятал в карман.

– К нам парня одного привезли, – Виталий прямо из бутылки отхлебнул холодной «Coca-Cola», – он и рассказал. Его брата так распотрошили и его самого хотели. И эта гнида, – ткнул пальцем за спину. В сторону комнаты, – думал, что кранты пацану и все ему рассказал: поглумиться хотел или напугать, кто знает. А тот вывернулся как-то, скотч порвал и скальпелем падлу пырнул. Поджег детдом и в суматохе под шумок сделал ноги.