Увлекшись своим токованием, Марата и теперь иногда не замечает, что плачет о купленных яйцах, сметане и хлебе – в пустоту. Дядя Прошка уснул, Илья вышел из комнаты, Санька давно привык не обращать на ее разговоры внимания. Но она навзрыд вещает в пространство, и только кот, пожалуй, еще поводит ухом на особо пронзительных нотах. Кошки, как известно, особо чувствительны именно к интонациям. А интонации – зовы заветных глубин, обращенные к замаскированным смыслам текущих событий. Проснись, спящее чудище, открой свои дикие вежды, я люблю тебя как жениха желанного. Пусть ты пока безобразно, вонюче и пьяно, а все же я вижу за жесткой корой, за всем, так сказать, тарарамом и криком – красоту неземную…

Да, конечно, не всякий увидит в семейном скандале, в безобразии, ярости, склоке, убийствах, разрухе, эпилепсии, лжи и коррупции – небесный идеал. Чтобы увидеть в отвратительной пьяной харе лик небесный, нужны глаза даже не платоновские, которыми видят стольность в столе. Нужна Эдипова слепота. Нужен светлый взгляд деда Абрама, чтобы увидеть в коридоре коммунальной квартиры – коммунизм, отблеск Царства Небесного. И Марата зовет его жалобным криком, пробуждает отца, он пробуждается в ней, чтобы построить из нашей семьи коммунальную свару, чтобы упиться деянием праведных дел – я все делаю, делаю: в магазин сходила, молока и манки купила, сейчас буду кашу варить. Дорога в чудищин сад вымощена добрыми намерениями. Кот уже раньше всех обо всем догадался – ходит, мурлычет, орет… Скоро, скоро начнется вызывание мертвых из ада, скоро призраки предков толпою наполнят весь дом… Пока разговор о продуктах, но интонации, вопли и плач по ушедшим – все говорит о другом… Кот возбужден и отправляется писать в Илюшин сапог. Желтоглазое чудище расставляет декорации. Сейчас начнется козлиная драма.

КОЗЛЕНОК, ВАРИМЫЙ В МОЛОКЕ СВОЕЙ МАТЕРИ

Трагедия в трех действиях

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Явление первое

Сцена представляет собой комнату Ильи, где он сидит и читает «Войну и мир». За сценой слышится голос Мараты Абрамовны, драматизирующей ситуацию.

МАРАТА. Ты чего, кот? Этот тоже орет чего-то… Ты чего, кот? Дала ему сегодня целую камбалушку… недоволен. Сань, брось спички, помой руки. Обязательно берет то, что ему не нужно. Я не разрешаю! Боже мой, покажи руки… Открой. Открой дверь, я все равно сумею ее открыть. Не слушается. Я не могу. Уйди, ты видишь, у меня здесь тарарам какой? Кот, ты что орешь? Иду в туалет…

(Слышен звук льющейся воды и телефонный разговор Фаины.)

ФАИНА. …у меня в гостях были бабушка Ревекка, бабушка Хая и дед Абрам. Я им примеряла фартуки. Сначала примерила Риве – она обиделась, сказала, что фартук не нравится ей. Я оглянулась на дедушку и поняла, что очень на него похожа. Особенно – лбом. Только нос у него капельку уже. Я подвела его к зеркалу, говорю: посмотри, мол. А он в зеркало совершенно не может смотреть. Смотрит, правда, но я прямо чувствую, как ему трудно. Весь лоб у него покрылся испариной… Я держу его, а он вырывается…

МАРАТА. Фаина, куда ты дела словарь?

ФАИНА (в трубку). Подожди, Свет, я сейчас. (К матери) Мама, ты просто привыкла в сральнике жить. Уберешь ей, и начинается.

МАРАТА. Да что ж это такое? Не смей бу-бу-бу… Я убираю. Я просто бу-бу-бу…

ФАИНА. Отстань от меня. Иди Илью спрашивай, где словарь потеряла. Ей убирают, и ей же не нравится. Вместо того чтобы быть благодарной…

МАРАТА. Бессовестные, я все бу-бу-бу, Санька, хе-хе-хе-хе. Бу-бу.

Явление второе

(Входит Марата.)

МАРАТА. Илья, где словарь?

ИЛЬЯ. Да зачем вам словарь?

МАРАТА. Просто я убирала и не нашла.