Обошлось пустяками, и агент, простецки насвистывая, прошмыгнул в тень тумбы, по пути теряя балетные навыки и опасность черт. Улица беззаботно завертелась, но вдоль стен витал опасный азарт, непонятно уже к чему относящийся.

То, как г-н Монро сумел подкрепить торговлю поддержкой властей, говорило в пользу его предусмотрительности.

В разговорах, бывших наполовину торгом, я чувствовал пинки проснувшейся бережливости и в запале торговли был готов напирать излишне, и только воспоминания о кошачьих навыках агента, откидывающего полу мягкого пиджака страшно грациозной рукой, останавливали меня от напористости, какой грешат нервные покупатели.

Я ждал чудес, веря в лавку г-на Монро, как уличный зевака верит чуду карточного фокуса – не удивительно, что я робел. Но любопытство и предвкушение побеждали, и я сдерживал нервное воображение, вечно задирающее реальность с единственной целью – вовремя пуститься наутек.

Лавку г-на Монро нельзя отнести к реальности без оговорок – через витрину, если смотреть с улицы, приказчик, принюхивающийся к поддельной певичке в кружевном белье, пугал прохожего материалиста неопределённостью назначения сцены.

Путь к лавке был устроен удачно – известно, что приличный театр начинается задолго до сцены.

Второстепенная городская лестница, образец избыточных трат прошлого, состояла из круто забирающих ступеней, тяжёлых, облупленных временем гранитных боков и обрывка неба, в какой сооружение упиралось уверенно и основательно – этим плохо освещённое каменное предисловие заканчивалось, и начинался город.

В скудости освещения был умысел, и отставная пушка, при дневном свете грязноватая от исторических наслоений, ночью, благодаря скромности окрестных фонарей, светилась мрачно и тускло, и её дневная музейная наглядность пряталась за серебряной вуалью, и чугунный сувенир обращался пятнистой рыбиной, вынырнувшей невесть откуда, чтобы нырнуть обратно в неизвестность, подразнив напоследок случайного прохожего мокрым селёдочным боком – опытный игрок признал бы старую каменную голгофу первосортным, то есть совершенно неопределённым преддверьем предстоящей игры.

На лестнице виделось запустение, и смотритель расположенного наверху музея, разгоняющий первобытной метлой обрывки ушедшего дня, выглядел особенно бескорыстно, т.к. знал о тщете своих усилий.

Кратчайший путь в лавку г-на Монро шёл по ступеням вверх, к натужным атлантам на стене музейного здания, и дальше по тонкой улице, крытой гулким привозным булыжником. Улица увиливала от вечно запертого музея с ловкостью беглого экспоната, и зависть прочно прикованных статуй наполовину доставалась мне – до лавки г-на Монро было уже недалеко.

Дверь в лавку г-на Монро манила инфернальной фиолетовой бездной, и прогулочный маршрут, изначально случайный, был повторён десятки раз – эта дверь стала моей навязчивой идеей.

Я распахнул ее поддельным хозяйским жестом, почти теряя сознание от робости, и приказчик вскинул бровь обреченно, словно увидел конец кукольной истории.

Первый настоящий разговор с господином Монро был монологом – привкус непрошенного жизненного урока усиливался усыпляющей монотонностью ровного голоса с тлеющей страстью под пеплом пресыщенности, откровенностью тонкой темы и дразнящим содержимым лавки.

Усвойте, сказал господин Монро с выверенной дидактической насмешкой, что букет перверсий не делает вас интереснее, чем вы есть на деле. Верхом простодушия было бы входить в лавку, рассчитывая на избавление от чего-то постыдного, вроде подхваченного пигмалионизма или наследственной подагры – здесь никого не лечат. Всё дело в великолепнейшем качестве моего товара, и оценить его может только здоровый человек, свободный в средствах и желаниях – вот здесь нет ограничений. В лавке нет места ложной стыдливости, и я гоню прочь болезненных мечтателей, не способных испытать желание без попытки сгореть от стыда и сменить трудно исполняемую тайну на совсем несбыточную – таким игрокам следует приберечь деньги для лечебниц, или даже похорон, т. к.. все их выдуманные мечты будут зарыты вместе с ними. Я не торгую чужими мечтами, не устраиваю распродаж и не рекламирую фальшивое счастье – я человек серьёзный, и моя репутация стоит дорого. Мне нравится ваше лицо – из вас выйдет приличный игрок, если вы, конечно, не из пустых мечтателей.