Мне хотелось держать его за руку, не отрываться от него, касаться его плеча свои плечом, не расставаться. Его взгляд был удивленным, чего я не понимала.

Тебе слишком много от меня? Тебе слишком резко? Тебе непонятно?

Однажды меня назвали гением импульсивной женственности.

Как странно, как глубоко, как точно… Как он мог понять, тот человек, что это про меня? Почему он не сказал, что я замороженная рыба? Как разгадал? – ведь он не знал ни меня, ни моих мыслей, ни моего тела.

Возлюбленный был удивлен. Если бы он знал, сколько у меня всего внутри!

Это для тебя, именно для тебя, – подумала я. – Если хочешь, бери. Я для тебя открыта.

В тот день я не ощутила благодарности к нему, но много позднее – благодарность за тот вечер и за его бережное обращение со мной – тихая благодарность, совсем бессловесная. Он был предупредительным, а я не знала, как себя вести.

Я не умею общаться с мужчинами, – сказала ему. – Мне нужно сначала научиться.

Учись со мной, – сказал возлюбленный.

Хорошо, – ответила ему.

И вот я до сих пор училась, и иногда было невыносимо тяжело…

Тем вечером… Наверное, это произошло слишком быстро? – Как-то я спросила его. – Это было тебе слишком быстро? Может быть, нужно было подождать?

Я не умела играть с мужчинами, завлекать их, соблазнять, – была простая, простодушная, доверчивая. Пожалуй, от этого мужчинам скучновато было: им хотелось стремиться за добычей, преодолевать препятствия, добиваться, выкладываться… Азарт, гонка, адреналин… Со мной ничего этого не было. Я не дала ему ни препятствий, ни гонки, ни адреналина.

Возлюбленный спросил меня, будем ли мы спать вместе? Ведь он мог пойти на диван.

Я ответила, да, вместе.

Он спросил меня, нужно ли ему отвернуться: я раздевалась.

Да, отвернуться, – ответила ему.

Он сидел, отвернувшись, на постели.

Я скинула одежду, оставшись в белье, и прошмыгнула под одеяло.

Нет, тогда не было страсти и не было опыта, было желание и было смущение, как все будет? И что произойдет? И что делать?

Происходило все медленно, и было потом оценено, и выросло в глубокую благодарность и привязанность.

Мы прижались друг к другу, я положила ему голову на плечо: так много нежности было к нему… Иногда до слез. И вот этот первый поцелуй в губы, осторожный, и вот первое прикосновение к моей обнаженной коже, и вот я прикасаюсь к нему… Я делала то, о чем давно мечтала.

Он бережно ко мне прикасался, я узнала его руки. Мне кажется, я была немного неуклюжей… Мне казалось, хочется всего и сразу, как ребенку. Он медленно меня раздел, и я смутилась, мне хотелось полной темноты и больше одеяла на себе. И вот я взглянула мельком на свое обнаженное тело и на его, и было непривычно, и я прикрыла глаза, и смущение стало уходить… И тогда еще не знала: он любит видеть и смотреть.

И он бережно вошел в меня и… В то время как он был во мне, мне показалось: я – в нем. И теперь ему принадлежала: бери-бери-бери меня. Я чувствовала – как это приятно принадлежать и отдавать себя совсем, растворяться и исчезать… Как приятно, когда выстраивается ритм, когда тело начинает звенеть, когда все мысли исчезли. Все.

от твоих прикосновений дрожат листочки и бабочки, и губы

И ты узнал меня. И ты был удивлен.

Сначала возлюбленный возвел меня на пьедестал, думая, что я недоступна, чего не было с самого начала. Ему хотелось бы, чтоб я была недоступна, потому что так интереснее. Интереснее игра.

Но мне не хотелось на пьедестал: тебя сначала возводят, а потом же и сбрасывают. Я поняла, когда это сбрасывают произошло.

Когда возлюбленный стал позволять себе грубые слова. Немножко разочарования хорошо сочетались с глубоким облегчением. Меня сбросили.