В: Однако имен их не назвал?

О: Я не припомню.

В: Себя он тоже рекомендовал олдерменом?

О: Нет, сэр.

В: Мистер Бекфорд, вам не показалось странным, что при столь недолгом знакомстве лондонский купец – а люди они скрытные, сэр, я хорошо знаю их породу – беседует на деликатные семейные темы?

О: В детали он не вдавался, сэр. Рассказ его я воспринял как уваженье к моему сану. Джентльмен обязан что-то сказать об цели своего путешествия.

В: Но джентльменом он стал скорее благодаря состоянью, нежели родословной?

О: Сие полностью совпадает с моим впечатленьем, сэр. Человек он богатый, однако настоящего воспитанья не получил. Учтиво справился об моем служении. Но когда я дерзнул процитировать из Овидия, скромно дав понять, что здесь добродетели мои пропадают втуне, он будто смешался.

В: Стало быть, дока в счетоводстве, но не в классике?

О: Полагаю, так, сэр.

В: А каково ваше мненье об том, что поиски сестры мистера Брауна не увенчались успехом?

О: Я в совершенной растерянности и просто голову сломал, с какой стати человек, по виду столь зажиточный и благородный, пустился в этакие измышленья и ввел меня в заблужденье. Стало быть, его истинный и, боюсь, злонамеренный умысел не предназначался для чужих ушей.

В: Другие свидетели показали, что временами всем распоряжался якобы раскаявшийся племянник, тогда как дядюшка помалкивал. Что вы на сие скажете?

О: Да, об том я слыхал, сэр. Признаюсь, когда из окна наблюдал за их прибытьем на постоялый двор, пытаясь угадать, какое дело привело их к нам, мелькнула праздная мысль, что родственниками они не выглядят.

В: Но кем?

О: Затруднительно ответить, сэр, ибо точного определенья не подберешь. Пожалуй, я б счел их представителями вашего почтенного ремесла, приехавшими для решенья некоего правового вопроса. Возможно, старший – наставник младшего. Право, не знаю. Но уверенно скажу, что предположенье об их кровном родстве меня не посещало. Я даже чуть удивился, узнав об нем.

В: Как изъяснялся мистер Браун?

О: Веско и просто, без цветистостей и словесных фигур. Весьма складно.

В: Не возникло ль подозренья, что готовится некое беззаконие иль непристойность?

О: По чести, нет, сэр. Я все принял за чистую монету, ибо ничто в его речах не порождало недоверья. Дело-то заурядное.

В: Больше говорили об нем иль об вас?

О: Хороший вопрос, сэр. Я тоже над тем задумывался. Похоже, он так построил беседу, что я, сам того не желая, неприлично много говорил об себе.

В: Выражаясь прямо, вас слегка надули?

О: Он расспрашивал об моих чаяньях и досадах, об состоянии веры в сих безбожных краях. К несчастью, я младший сын, мистер Аскью… Ересь тут невообразимая, что меня чрезвычайно заботит. Признаюсь, что, встретив благодарного слушателя, я теряю меру в выраженье своего законного отвращения. Боюсь, тем вечером сие имело место.

В: Он сочувствовал вашим мыслям и просил подробностей?

О: Да, сэр, и даже польстил – дескать, вот бы побольше людей, столь твердых во взглядах. Он также выразил сожаленье, что не услышит мою воскресную проповедь, в коей, скажу без ложной скромности, я блистательно опрокидываю несостоятельные доводы противников церковной десятины. По случаю, текст сохранился, не угодно ль вам ознакомиться?

В: Почту за честь, сэр.

О: Как только ворочусь домой, пришлю вам со слугой.

В: Спасибо, мистер Бекфорд. Однако вынужден заронить в вас семя сомненья. Разве не ведомо вам, что Лондон суть гнездилище вигов? Что большинству его обитателей никогда не постичь вашего достойного чувства к вере? Что из всех древних законов почитают они лишь тот, что сулит земное благо? Что для многих не существует иного бога, паче Мамоны, то бишь собственной выгоды, и посему глумятся они над всем, что ей препятствует? Отчего ж вы не подивились, что сей торгаш столь сочувственен к вашим взглядам?