Поэтому все мельчайшие детали формирования, к примеру, той же Версальской системы послевоенных международных отношений, малейшие нюансы хода переговоров и заключения Версальских, Сен-Жерменских, Трианонских и Севрских договоров слушатели Краснознаменного института (естественно – достаточно добросовестные в учебе, а не филоны, которые тоже наличествовали в КИ, куда уж без них) знали так, что аж от зубов отскакивало. Про все перипетии территориальной принадлежности Саарской области, города Триеста, архипелага Шпицберген или каких-нибудь там Фолклендских или Маршалловых островов они могли часами предметно рассуждать, причем достаточно профессионально, со ссылками на источники, а не на уровне любительского трепа. Всю историю заключения позорного Брестского мира слушатели КИ могли по косточкам, по щепкам и даже на отдельные молекулы разложить так, что и академику Чубарьяну в его кошмарном диссертационном сне не приснилось бы…

В постперестроечные годы, уже во время работы в Государственной Думе мне довелось совместно с очень авторитетным и уважаемым среди ученых знатоком международных отношений А. А. Ахтамзяном возглавить солидную рабочую группу (свыше 10 чел. из числа бывших Чрезвычайных и Полномочных послов СССР) и готовить вместе со своими коллегами для заместителя Г. А. Зюганова В. И. Зоркальцева текст его (!) выступления на юбилейной конференции в Ливадийском дворце, приуроченной к 50-летию заключения Ялтинских соглашений (при желании, мог бы воспроизвести сей коллективный труд для любопытствующих, очень хороший и, главное, содержательный, на мой взгляд, доклад получился). Уважаемый профессор МГИМО был искренне удивлен моей осведомленностью относительно малозначительных деталей подготовки и хода этой конференции. Ну, к примеру, знанием основных этапов эволюции позиции И. В. Сталина по польскому вопросу или обсуждения «тройкой» различных аспектов проблематики государств и отдельных территорий Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона в целом.

А ведь это было вовсе неудивительным, ибо в КИ нас обучали, помимо прочего, искусству ведения дискуссии и способам убеждения собеседника, оказания на него нужного влияния для создания предпосылок в завязывании с ним дружественных, неформальных отношений. Дейл Карнеги уже тогда был у нас настольной книгой, расхожим беллетристским чтивом на ночь, а не только учебным пособием по курсу оперативной психологии. А как же по-другому можно пытаться доказать свою правоту в споре с хорошо подготовленным собеседником, если ты не знаешь таких любопытных подробностей о предмете дискуссии, которые были бы неведомы твоему визави?

Тема пакта Риббентропа – Молотова была одной из центральных в процессе нашего обучения. Мы имели возможность детально проштудировать все основные западные публикации по данной тематике – в основном в оригинале, иногда в переводе. Библиотека в КИ была просто шикарной, выше всяких похвал – знай себе выбирай книги и журналы на любой вкус, особых запретов и ограничений в доступе к несекретным материалам не было. Поэтому степень подготовки слушателей по «темным пятнам» отечественной истории была, по воспоминаниям моего чекистского детства и отрочества, на должной высоте. Нас никогда и никоим образом не поощряли к бездумному повтору абракадабры из политизированных учебников советских авторов, но гораздо чаще призывали побольше есть рыбы, постоянно включать собственные мозги, мыслить самостоятельно и уметь находить нужные аргументы для собеседника, которого ты собираешься в перспективе завербовать. Да и лектор по данной теме был очень колоритной фигурой – бывший помощник В. М. Молотова и бывший руководитель информационного управления разведки профессор Ф. И. Видясов, знавший всю историю заключения советско-германских договоров не понаслышке, а из собственной богатой дипломатической и разведывательной практики