– Ты сначала объясни, как в Москве оказалась, – спокойным, ровным тоном спрашивает Илья.

– Переехала, как все, – пожимаю плечом.

– Про четыре года колонии не расскажешь? – огорошивает Дымницкий.

– А вот это – совсем не ваше дело! – чувствую, как сквозь меня мгновенно шипы вырастают. Это ведь та самая тема, которую я не готова и не хочу обсуждать. – Отдайте паспорт!

– Увлекательная у тебя биография, Бортич, – хмыкает он, глядя в экран ноутбука.

– Досье нарыли? Вы менты, что ли? – предполагаю с ужасом. – Нет, вы же не менты, ребят…

А сама мысленно прокручиваю… Наручники. Пистолет. Угрозы барахольщику.

– Не думай, что тебе повезло больше.

– Верните паспорт, – требую решительно. – Дайте мне уйти!

– А есть куда? – Илья выгибает бровь.

– Есть!

– На мойку? Ты же там ночевала, верно?

Догадались.

– Вас это не касается!

– Повторю вопрос. Тебе жить есть где?

– Не пропаду, – упрямо избегаю ответа. – Бумажник украла, чтобы проучить тебя, – смотрю на Кирилла.

– Чего-чего?

Моё признание явно его озадачивает.

– А нечего было понты кидать! Или думаешь, я денег никогда не видела? – вскидываю подбородок.

– Дура, я помочь хотел!

– Засунь свою помощь в жо…

– Яся, не разжигай, – перебивает Илья.

– Ой, строите из себя не пойми что! Да у вас на мордах написано, что вы сами мутные! Особенно у него! – указываю пальцем на Дымницкого. – Я таких, как вы, на раз идентифицирую!

– А чё ж очканула, что мы – мусора, – смеётся брюнет.

– Да потому что и они бандиты тоже! Волки в овечьей шкуре! Никому верить нельзя!

Знаем. Плавали. В колонии я это на отлично усвоила.

У Дымницкого звонит телефон. Он принимает вызов и встаёт с дивана. Прётся по направлению ко мне, очевидно, желая поговорить в другом месте, не при нас.

Отступаю вправо, чтобы пропустить его, но парень делает тоже самое.

Шагаю влево. Он одновременно с этим отзеркаливает.

Цирк.

– Отойди уже! – раздражается и, психанув, отодвигает за плечи, убирая с пути. – Да, я слушаю, – исчезает в коридоре, оставляя меня наедине со своим другом.

– Так ты присядешь?

Вздыхаю и плетусь к дивану.

Сейчас опять начнет расспрашивать, а мне так не хочется рассказывать о себе… О!

На столе замечаю свой документ, удостоверяющий личность.

– Квартира закрыта изнутри, ключ у него. Так что не надо хватать щас паспорт и бежать со всех ног к двери, – предупреждает, словно прочитав мои мысли.

Сглатываю. Это здорово пугает.

– Я верну деньги, правда. И кошелёк этот дурацкий ему куплю…

– Никуда не берут на работу в нормальное место? – игнорирует мои обещания, продолжая неприятный разговор.

– Не берут, – отрицательно качаю головой.

– Сколько ты уже находишься в Москве?

– Три месяца, – складываю пальцы в замок и опускаю взгляд.

Как на допросе, ей Богу!

– Три месяца бродяжничаешь?

Бродяжничаешь!

– Кочую! – даю свою формулировку, и он усмехается.

– Не тот город для такого образа жизни выбрала. Тут очень опасно.

– Я в курсе.

Открыл, блин, Америку!

– Можешь пожить у нас, – на полном серьёзе произносит. – Работу тоже тебе организуем.

– И с чего вдруг такая щедрость? – не скрываю того, что его предложение настораживает. – Зачем тебе помогать мне? – в лоб спрашиваю. Чё тянуть кота за органы?

– Да чисто по-человечески.

– Не верю я в это…

– Мой друг, Данила, вырос в детском доме. Кое-что рассказывал о своей жизни. Думаю, твоё детство тоже не было радужным.

– Нормальное у меня было детство, – мой голос звучит грубо, но плевать.

– Мне кажется, ты сейчас в тяжёлой ситуации. Или я ошибаюсь?

– Справлюсь, – высекаю уверенно.

– Пожить можешь на балконе, там есть раскладушка. Большего предложить не могу. Другие комнаты заняты.