– Мать? – с легким недоумением спросил инквизитор. – Ее тоже посадят в тюрьму до оглашения приговора.

– Что? Нет! Опустите ее, она невиновна ни в чем!

Мужчина усмехнулся, его саркастический взгляд вновь прошелся по мне.

– Не лги мне, ведьма! Я знаю, что ваше проклятье передается по женской линии! В каждой из вас течет кровь дьявола! А вы сами совокупляетесь с демонами, во время своих мерзких ритуалов.

– Нет! Вы не понимаете, моя мать не…

–Довольно! – прервал он мои причитания окриком. – Увести ее! И про кляп не забудьте!

Связанную, все также грязную, меня поволокли к лошади. Как ни странно, других ведьм больше не было. Неужели они все успели сбежать? Осознав это, я совсем сникла. Как жаль, что я не успела дать клятву и не смогла в полной мере овладеть своим даром. Что же теперь?

Помощник инквизитора все также тащил меня в сторону, к лошадям, но внезапно Микаэль крикнул:

– И не вздумайте трогать этих женщин! Все уяснили?

Надо мной послышалось тихое ворчание, но нестройным хором помощники Верховного Инквизитора все же ответили:

– Слушаемся, господин.

Думаю, именно из-за этого помощник забыл про кляп. Тем временем я решила попробовать, смогу ли нашептать заклинание, и начала проговаривать про себя единственное известное мне:

– Fiat firmamentum in medio aquanim et separet aquas ab aquis, quae …

Пока я это говорила, вокруг запахло предстоящей грозой, и я уже обрадовалась, что смогу вызвать дождь, но затем меня ударили по затылку, и я провалилась в темноту.

– Мерзкое отродье, -прошипел тащивший меня помощник, и это было последнее, что я слышала в ту ночь.

Очнулась я на полу в подвале. Не знаю, сколько прошло времени, но откуда-то сверху пробивался солнечный свет, правда, очень тускло, едва-едва. И если бы не единственная свеча, расположенная за пределами камеры, я бы не смогла разглядеть, что нахожусь в тюрьме. С трех сторон меня окружали стены, сложенные из камней, влажные и кое-где покрытые мхом. С четвертой стороны была решетка. На полу липкие пятна непонятного происхождения. Вонь, смрад и ужасное состояние безысходности не давало дышать.

Я поежилась от холода. Тело болело, все еще в грязных бордовых разводах, оно выглядело и впрямь мерзко. Мои волосы спутались, лицо зудело, и я думаю, что выглядела сейчас похуже изображений ведьм на городских плакатах.

Мамы рядом не было, в камере я находилась одна. Похоже, меня укрыли кусками старой мешковины, и сейчас она валялась рядом. Руки были связаны впереди, но кляпа, к счастью, не было. И я могла передвигаться! Я встала и, кое-как используя связанные руки, прикрыла себя грязной мешковиной. Затем, шатаясь, подошла к решетке, протянула связанные в запястьях руки вперед. Но не успела обхватить железные прутья, как с шипением отскочила в сторону.

– Ах! Что это? – ахнула я, с ужасом разглядывая небольшие ожоги на руках. Затем, присмотревшись, увидела письмена, выгравированные на прутьях. Они угрожающе вспыхнули и тут же погасли.

– Вот же инквизиторы, псы проклятые! – выругалась я, болезненно морщась.

Послышался скрежет тяжелой двери и тяжелые, но быстрые шаги. С той стороны решетки показался силуэт мужчины. Я узнала в нем главного инквизитора.

– Если ведьма не идет в церковь, церковь идет к ведьме, – процедил он и сплюнул. – Ну что, не ожидала такой прием?

С этими словами он покосился на решетку и затем на мои ладони.

– Убл…, -начала было я, но умолкла. Если мне нужно выяснить, что с мамой, не стоит гневить того, от кого зависит ее жизнь. – Где моя мама? Вы же убедились, что она не ведьма?

– Почему это не ведьма? Мои люди выяснили, что вы родственницы. Значит, в ее жилах течет та же кровь!