– Правоверные! Люди!.. Сюда, сюда, скорее! Смотрите, смотрите!..

На его вопль сбегаются любопытные. Образуется большой и тесный круг.

Вращая белками глаз, охотник неистово кричит:

– Вот он, страшный зверь, пожравший сто и еще семьдесят коров и ослов в нашем районе!..

Слушатели испуганно ахают и галдят…

– …Вот тот кровопивец, который разорвал десять бедных мусульман, мирно живших в Мазандеране. Он не щадил никого… – высоким фальцетом кричит охотник. Ему вторит другой, в свою очередь потрясая допотопным оружием:

– Этот кровожадный зверь не пощадил даже самого муллу, не говоря уже о простых людях, которых он глотал просто, как пилюли…

Зеваки вздрагивают и жмурятся. Кое-кто в толпе улыбается.

– …Он рвал их на части, он терзал их, как злой дух, он мучил и тащил из них душу… – скороговоркой муками погибших устрашает слушателей рассказчик.

При этих словах облаченный в пятнистую шкуру полутигр, получеловек внезапно рычит, прыгает, беснуется, скачет и извивается, иллюстрируя этим поведение кровожадного зверя.

Кто-то в страхе взвизгивает, некоторые смеются, большинство же в полуиспуге, как зачарованные, сочувственно слушают удалого враля.

– Но мы, трое храбрецов, охотники со стальными мускулами и крепким сердцем, бросились на помощь правоверным… Три дня мы стерегли зверя, два дня следовали за ним, целый день бились бесстрашно с ним… и вот свирепый зверь убит нами, – кланяясь толпе, смиренно заканчивает рассказчик.

Второй охотник неожиданно вступает в дело.

– Взгляните, правоверные, на это чудовище, на его страшные ногти, на его острые зубы, на его кровавые глаза и подумайте, что стало бы с вами, если бы он встретил вас!

Все потрясенные молчат.

– А теперь возблагодарите аллаха за то, что он спас вас от неминуемой смерти и платите, что сможете, храбрецам.

Деньги сыплют в шапку первого охотника-краснобая, но он, видимо, недовольный сбором, укоризненно кричит:

– Не скупитесь во имя Алия! Суньте руки в карманы и бросьте сюда первую попавшуюся монету. Каждому, кто бросит, воздастся в сто раз больше.

– Не продадите ли вы ваш трофей, уважаемые господа? – раздается вдруг грудной женский голос, и, раздвигая толпу, выходит хорошо одетая дама, сопровождаемая лейтенантом.

– Да, да! Я к вам обращаюсь, доблестные нимвроды, – продолжает она, показывая на удивленно смотревших охотников. – Я хочу… ку-пить у вас шкуру этого ве-ли-колепного зверя, – раздельно говорит она, указывая пальцем в длинной шелковой перчатке то на пышный мех тигра, то на себя.

– Ин чи гофт?.. Чи михаит ханум?[5] – удивленно переглядываясь, спрашивают владельцы шкуры. Часть толпы зашумела, загалдела, замахала, догадываясь о предложении дамы, но дело от этого не идет дальше, так как никто из присутствующих, видимо, не знает английского языка.

– Как, однако, это скучно, Генри, жить в стране, языка которой не знаешь… – устало говорит дама, – да есть ли вообще здесь хоть один, кто мог бы помочь мне купить у азиатов эту чудную шкуру? – обводя глазами толпу, продолжает она. – Ах вот, русский офицер! Хотя ни вы, ни я не знаем русского языка, но, быть может, он в состоянии.

– Вряд ли, – лениво говорит лейтенант, похлопывая стеком по ноге.

– Я говорю по-английски, сударыня, и немного знаю персидский язык, – поднося руку к козырьку фуражки, сказал я. – Если позволите, переведу ваше желание.

– О, прошу вас, прошу! Извините, что, не будучи знакомой, обращаюсь к вам с просьбой, но в этой стране азиатов европейские условности излишни. Я – Эвелина Барк, журналистка, а это – сэр Генри Марккрайт, лейтенант воздушного флота… – она смолкает, выжидательно глядя на меня.