«Разберемся», – протянул он мысленно и, махнув на прощание Егору рукой, повел Еву через Барсов мост к Ратуше. Рядом на сцене шло какое–то представление, и они остановились лишь на минуту. Сначала застыла как вкопанная Ева, и Агафонову, чтобы ее не толкнули, пришлось встать сзади и прижать ее к себе поплотнее. Сразу внизу началось шевеление.

«Да подожди ты, – попросил Агафонов «малыша», – сегодня к тебе, приятель, точно прилетит птица обломинго… А чуть позже, может, и к нам с тобой госпожа фортуна повернется личиком», – он сунулся носом к тонкой девичьей шейке. Ощутил знакомый селективный парфюм и ставший родным запах чистого тела.

– Ева, – прошептал он, – как же я соскучился по тебе, девочка моя…

– А я думала, мы никогда не встретимся, – пискнула она, поворачиваясь к нему в кольце сильных рук. – Мне казалось, ты не захочешь знать меня… ну когда узнаешь, что я сестра Ильи…

– Грех стыдиться родственников, – усмехнулся Агафонов и, осторожно пальцем приподняв ее подбородок, впился в ее губы требовательным поцелуем.

Когда язык Михаила вторгся в Евин рот, она чуть не задохнулась. Сначала от неожиданности, потом от возбуждения. Ей казалось, что вся вселенная сосредоточилась вокруг них. Кто–то улыбался, кто–то просто не обращал внимания, но находились и такие, кто, так же как и Михаил с Евой, целовались прямо на Ратушной площади.

Агафонов никак не мог вспомнить, когда, вот так бесцельно шляясь в толпе, он бы испытывал не раздражение, а кайф. Когда бы еще от простого прикосновения к женской руке окатывало чувство безмерного счастья и в штанах становилось тесно.

«Про поцелуи и говорить нечего, – мысленно хмыкнул Агафонов. – Просто башку сносит!»

Они с Евой медленно брели по залитой разноцветными огнями набережной и целовались без остановки. Агафонов прижимал к себе свою беглянку и внутренне ликовал:

«Все–таки ты – везунчик, Миша!»

Он всматривался в огромные карие глаза, наивно смотрящие на него, ловил каждую Евину улыбку и не мог наглядеться на свою женщину.

«Как всегда, самые главные решения в своей жизни я принимаю на автопилоте, – хмыкнул он, отдавая себе отчет, что решение жениться на Еве пришло ему в голову, как только она села в такси и уехала. – Иначе б не стал я ломиться за ней в Красную Поляну. Не выискивал бы ее в толпе и не радовался бы как мальчишка!»

Он притянул Еву к себе для очередного поцелуя, будто б никогда не целовался прежде. Но, наверное, так оно и было. У нее пересохло в горле, когда пальцы Агафонова занырнули ей под шапку. Прошлись по волосам, бережно и ласково перебирая их. Прервав поцелуй, он всмотрелся в ее лицо с нежностью и интересом. Ева едва могла сдержать стон. Ей хотелось закричать: «Что же ты остановился, Миша!» Она чувствовала, как на морозе горят ее губы, и, прижавшись к нему, пробормотала чуть слышно:

– Как же хорошо, что мы встретились…

– Никакой случайности, – пробурчал он, прижимая ее к себе и краем глаза смотря на заснеженный берег Мзымты. – Я искал тебя. Места себе не находил… Кстати, как тебе фильм, Ева? – пробормотал он и, увидев магазин, торгующий спортивным инвентарем, внимательно оглядел витрину.

– Тарантино отдыхает, – хохотнула Ева и добавила негромко: – Я не ожидала, Миш. Правда… Это так круто, до слез… – Всхлипнула она, обнимая его за шею.

– Я за эти дни его сама пять раз посмотрела, – призналась она и пробурчала чуть слышно: – И еще разик с Настей и Алиной, папиной женой… Им тоже понравилось.

– Ну да, – важно хмыкнул Агафонов. – Видишь, какой талант ты во мне пробудила, – пошутил он, подходя к прилавку. Ева шагнула следом и, тут же попав в захват Агафоновских рук, прильнула к своему мужчине. Она завороженно наблюдала, как Михаил выбирает санки. Внимательно осматривает черные из углепластика, потом просит показать неимоверно крутые красные с рулем. Ева молча стояла рядом. Любовалась своим мужчиной, враз превратившимся из нежного возлюбленного в требовательного и жесткого клиента. Она внимательно смотрела на его пальцы и не могла отвести взгляд. А в голове рефреном бились слова Алины.