Когда я подъехала к магазину, возле «черного» входа металась Сенька, чуть ли не грызя ногти, а за ней, с унылой и какой-то потерянной физиономией, словно тень самой Сеньки, маялся Игорек. Лихо зарулив на стоянку, я вышла из машины и широко улыбнулась спешащей мне на встречу сестре. Сенька была мрачнее тучи, и улыбка как-то сама собой истаяла на моем лице, словно кусочек сливочного масла на раскаленной сковороде.

– Что случилось?

Это был мой первый вопрос, который я задала сестре. Сенька хмуро глянула на меня и прошипела сквозь зубы:

– Где тебя черти носят???!!! Я уже в милицию собиралась бежать!!! – И потом, плюнув на присутствие подчиненного, рявкнула, не сдерживая эмоций: – Почему у тебя телефон не отвечает, а?! Я извелась тут уже вся!!! Ты в курсе, что тебя уже больше пяти часов нет?!

Я тоже, не особо обращая внимание на Игорька, растерянно ответила:

– Что значит, где меня черти носят?! Ты ж сама меня в монастырь за товаром отправила!

Но Сеньку не так-то легко было сбить с курса. Она прищурила свои зеленые глазищи и стала похожа на большую злую кошку, только что искры с волос не летели:

– Отправить-то я отправила, так ведь не для пострига!!! Монастырь-то мужской, насколько я понимаю! А тебя столько времени не было, что я уже, было, решила, что ты там навсегда решила остаться!

За нашими спинами сдержанно хихикнул Игорек, и это меня немного привело в чувство. Стоим две тетки посреди тротуара и орем друг на друга, словно базарные торговки. Поумерив пыл, я, как можно спокойнее, проговорила:

– Ты вот что… Орать заканчивай и пойдем в кабинет. Там и договорим. – А затем обратилась к охраннику: – Игорек, на заднем сиденье у меня две коробки. Отнеси их, пожалуйста, товароведам. – И протянула ему ключи от машины. Затем сгребла Сеньку за плечи и чуть ли не силой потащила ее в сторону кабинета.

Сестрица все еще продолжала гневаться, что выражалось в сурово сжатых губах и прищуренных глазах. Но чувствовалось, что первая волна гнева уже прошла над нашими головами.

В кабинете я сняла плащ, кинула сумку в кресло и занялась приготовлением кофе. Нам сейчас выпить по глоточку ароматного напитка с капелькой (а может и не только с капелькой) коньяка – было в самый раз. Пока я занималась кофе, Сенька уселась на диван и, по своему обыкновению, принялась трясти ногой, словно у нее под пяткой были раскаленные угли. Долго в молчании она пребывать не умела. Посверлив с минуту взглядом мою спину и чуток подуспокоившись, с упреком спросила:

– Почему на звонки не отвечала??? Я уже часа три, как названиваю тебе через каждые пять минут. Уже картинку себе нарисовала в голове, что ты где-нибудь в кювете с разбитой башкой валяешься. Ведь за ценностями поехала и немалыми! Почему охранника с собой не взяла?! Что с телефоном?! Почему так долго?!

Я ее не прерывала, позволяя выплеснуть все накопившееся негодование. Хорошо понимала, если не дам излиться сестринскому гневу сейчас, потом будет хуже. Это как с вулканом: если магма не находит выхода, она копит силы, напряжение увеличивается, а потом, бах!!! И вот, уже нет города Помпеи! Дождавшись, когда вопросы иссякнут, начала отвечать по порядку. Но сначала полезла в сумку и достала свой телефон. Чуть не присвистнула, увидев, сколько у меня пропущенных звонков от Сеньки. Подсунула ей чашечку кофе, предварительно капнув в нее коньяка из бутылки н\з, хранящейся в моем шкафу вот для таких случаев, и только потом начала терпеливо и методично отвечать на все вопросы сестрицы. Для начала покаялась (начальство это любит. Причем, не зависимо от того, является ли это самое начальство еще и твоим родственником):