– Кажется, ты стала забывать, что мы хотели ребенка родить и поднять на ноги – твердил он каждую пятницу.

– Я… помню… – слезы копились в карих глазах и стекали по морщинистым и скуластым щекам, смешиваясь с бежевой помадой на маленьких губах.

Уйдя на заслуженный отпуск в 2000 году, Дарья Владимировна родила дочь и назвала ее Еленой. Сытые нулевые постепенно сделали жизнь более спокойной и размеренной. Преступность поумерила свой аппетит. Теперь возвращаясь домой каждый вечер, Дарья Владимировна отбрасывала свое отчество с полной формой имени и называлась ласково «Мамочка». Часто всей семье отец устраивал вечерние просмотры своих любимых фильмов, мама же тяготела к прогулкам по интересным местам вроде музеев и парков. В целом родители любили свою дочь, в разные периоды по-разному. В семье также ценили и музыку. Дарья мечтала слушать «ABBу» каждые выходные на музыкальном проигрывателе. Маленькая Лена тоже тянулась к таинственному языку, на котором говорили динамики.

В один прекрасный день, за год до Дарьиной пенсии, в отделение поступил 14-ти летний мальчик.

– Ну, что на этот раз? – усталым голосом вздыхая, спросила уже полиционерша.

Мужчины в форме, окружавшие ее, не знали, с чего начать. Стояла неловкая и напряженная тишина.

– Вот, его дело – один из коллег отводя взгляд, сунул папку с протоколом допроса ей в руки.

Согласно протоколу допроса: «Подозреваемый признался в особо тяжком преступлении, т.е. половом сношении с применением насилия и с использованием беспомощного состояния потерпевшей».

Она пристально посмотрела на мальчика, сидевшего напротив: «Зенки не отражали какой-либо страх, безумие или раскаяние. Он глядел так, будто совершил детскую шалость» – все это Дарья уловила, переводя с юридического на человеческий результаты протокола. На выходе оказалось одно слово «Изнасилование».

– Сколько жертве? – резко спросила она коллег.

– Младшая сестра… госпитализирована – с сожалением выдавил один из мужчин.

Дарья еще раз окинула взглядом маленькое исчадие ада и увидела легкую ухмылку на его лице, он играл в гляделки.

– Выруби-ка камеры – спокойной сказала опытная мать, схватив сорванца за руку.

– Дашь! Не надо! – крикнули ей вслед.

Она увела мальчишку в соседнюю комнату и посадила за железный серый стол, отражающий на своей поверхности свет ламп.

– Зачем ты это сделал? – мертвецки спокойно произнесла она.

– Я… просто хотел поиграть и потом мне вдруг стало так тепло и хорошо… – несколько испугано, но с не меньшим интересом рассказывал малолетний насильник.

– Собственную сестру, сука! – она резко ударила резиновой полицейской дубинкой по столу.

Трое коллег ворвались в комнату и оттащили ее, как только она замахнулась дубинкой на мальца. На все отделение раздались резкие протяжные крики, затем всхлипывающий плачь. Она угомонилась лишь через час чистого времени.

– Его родители уже едут! – шепнул коллега.

– Выпусти меня, не хочу и в глаза смотреть этим зажравшимся… – она не договорила и вышла.

На улице, Даша, вытирая слезы, закурила сигарету и после каждой затяжки выпускала изо рта вместе с дымом отвращение к миру, накопившееся за годы работы. «Это могло случиться и с Леной…» – от одной только этой мысли коробило. До этого момента она и представить не могла какой темной бездной может быть человек уже с малых лет и поняла, что о людях она не черта не знает, в частности о мужчинах, и что 90-е еще не закончились, они просто притаились и ждут… ждут, когда она расслабится…

После этого инцидента в доме Осиповых сомкнулся железный занавес. Без ведома начальницы дочь не могла ступить и шагу. Ссоры с мужем участились, но так как он слишком любил жену, то заканчивались они не в пользу наглого членоносца. Во время всех этих конфликтов Лена сбегала в телереальность и смотрела что-нибудь смешное: к ее услугам была семья Букиных, которые настолько искажали семейные неурядицы, что сильно упрощало отношения к их реальным прототипам, «Уральские пельмени» подкупали стебом над повседневными мелочами.