– Не совсем, – покачал головой Кирилл. – Аня не осталась бы ночевать у брата, они не ладили. Я бы даже сказал, ненавидели друг друга. Что за конфликт был – не знаю, Анька скрытная в школе была, о семье почти никогда не говорила, мы с Глебкой даже имени её брата не знали, но что терпеть его не могла – упоминала не однажды. Говорила о брате презрительно «этот».

– Подтверждаю, – кивнул Глеб. Протянул руку за планшетом, полистал фотографии дела, будто вспоминая что-то, потёр лоб. – Абсолютно точно не было её у брата в ту ночь. Не забывала она у него ноут. Ту ночь Аня провела в баре, и этому событию есть, ну как минимум, три свидетеля. Мы с Кирюхой и ещё Люда Никольская, одноклассница наша.

Кирилл поднялся с кресла, пересел на подоконник, отвернулся от друзей. Глеб усмехнулся, но акцентировать внимание не стал.

– Ты так точно помнишь дату? – усомнился Дима. – Это ж было почти двенадцать лет назад!

– Я с девушкой тогда расстался. Предложение сделал, а она отшила. Сказала, что я ей крылья подрезать хочу. И тот день застрял в памяти на всю жизнь.

– Тогда понятно. Что нам это даёт? В отношении Ани всё выяснили ещё тогда. Нашлась, тупо сбежала от мужа и родни, осела чёрт знает где. Всё, забыли. Она не имеет отношения к делу. Ни тогда не имела, ни сейчас тем более. Кстати! Инна, жена… убиенная жена Прохорова, Стасе сестрой приходится. Приходилась. У них мама общая, отцы разные…

– О как! Становится всё интереснее, – прокомментировал Глеб. – Вот как хочешь, Михальчук, а обе истории вокруг Прохорова крутятся. И связаны плотно.

– Крутятся. Да только ухватить ни одну из них за хвост не получается. Вроде бы и заподозрить его не в чем, он сам пострадавший, но как-то это всё… будто постановка. Вот чувствую, что не обошлось без него, а уцепиться не за что.

– Отпечатки в доме? – без особого интереса спросил Кирилл.

– Кир… соображай. Это его дом, там повсюду его отпечатки. А он в ночь убийства спал в больнице. Сам, между прочим, после нападения.

– Смотри, Дим. Если убрать нападение, сам факт нападения, я имею ввиду. Что выходит? Кто-то выводит деньги в офшор, кто-то взрывает машину Прохорова, причем так, что водителя не опознать, кто-то убивает его жену. То есть, если убрать нападение и пребывание Прохорова в больнице, то кого ты заподозрил бы в первую очередь?

– Прохорова. Это нападение все карты спутало.

– А если взять за основу версию о том, что он хотел исчезнуть… ну по каким-то своим причинам, но что-то пошло не так?

– Тоже думал, но и эта версия провальная. Он был в больнице, когда убили его жену. То есть, если ты склоняешься к тому, что это всё звенья одной цепи, то вынужден тебя разочаровать. К убийству Инны он не причастен. У него просто не было мотива. И спал он. Спал! Снотворное просил у медсестры. Она проверяла. Действительно спал.

– Мотив был! Как не было, когда жена ему изменяла?

– Он утверждает, что не знал этого.

– Да ну как же! Не знал… если даже завещание на мать составил!

– Тем более ему незачем было её убивать, куда прикольнее было бы насладиться мыслью, что оставил с голым задом.

– Ладно, – подвёл итог Глеб. – Дело ясное, что дело тёмное…

– Кстати, в двух километрах от дома Прохорова в лесу обнаружили пирс и затопленную лодку. Вот как мог убийца проникнуть в посёлок, прямиком на участок Прохорова.

– Мог. И для этого он наверняка должен был знать о существовании пирса и лодки, а значит, это кто-то не совсем посторонний, – выдвинул Глеб новую версию.

– Или наёмный с чёткими инструкциями, – разбил её в пух и прах Михальчук. – Ладно, парни, следствие – это моё дело, вас не буду втягивать.