Так бывает…Умиротворенность и благополучие, пусть даже небольшое, семейного уровн, достигнутое после прохода через многие разноплановые испытания и неприятности – расслабляет и успокаивает. И если после всего этого, снова появляется или возвращается что-то плохое, человек начинает сомневаться : -а было ли для меня вообще что-то хорошее в этом мире, или все это доброе, мне просто показалось?

Никто и не предполагал, да и наши герои тоже, что именно на период пребывания на хуторе шестой по счету, близкой для Петра женщины, придется один из самых непонятных и неопределенных периодов жизни не только этой семьи, но и места их проживания и страны в целом…

За два года ( с конца 1917-го, до конца 1919 -го), в губернии, где проживала семья Петра, произошло столько разноплановых событий, что их хватило бы для каких-нибудь других «благополучных» стран, не на одну сотню лет.

В ноябре 1917 года, в Петербурге произошел Октябрьский переворот и власть в России, перешла к большевикам. На это событие тут же отреагировали на Украине, в первую очередь, люди националистически настроенные и поддерживаемые определенными кругами из-за рубежа. Пошла чехарда с её (Украины) государственной самостоятельностью, самоопределением. То в виде автономии в составе России, то полной независимости….Там никогда не было самостоятельного государства, со времен Киевской Руси. Всегда они были при ком-то, – то поляки, то литовцы, то турки, то русские, то еще кто-то. Но эти распри и стычки за власть, уже в 1917, были Лебединскому хутору неизвестны, да и в принципе, не опасны. До тех пор, пока на их землях не появились оккупанты…. Да, да, оккупанты, самые настоящие, в виде тех же немцев, которые проиграли войну, но беспрепятственно заняли почти всю Украину, в результате Брестского мира с Советской Россией и непродуманного соглашения с временным и в принципе, нелегитимным, правительством Украины, того времени.

В начале апреля 1918 года, немцы появились в Екатеринославле. Почтальон, возивший почту оттуда в Никополь, почти всегда заезжал к Петру на хутор. Иногда водички попить, иногда – чего-нибудь покрепче…. Так вот он , предупредил Петра, чтобы тот поберегся; они, мол, (немцы) разъезжают по губернии, все высматривают, где, что есть. Кого-то ищут, кого-то забирают. Так что пусть побережется, мало ли что. Петр не стал испытывать судьбу лишний раз, приготовил место в овраге, среди деревьев и кустов, на день переводил туда волов, лошадь и корову, их там было не видно и не слышно от дороги. А днем –через определенное время осматривал шлях со своего холма. И на север. В сторону Екатеринославля, и на юг, на Никополь, любой движущийся объект было хорошо видно за полтора-два километра и это давало определенный запас времени, чтобы закрыть кузницу и заблаговременно подготовиться к приему непрошенных, гостей или вовремя скрыться. Такие меры предосторожности, как оказалось позже, были предприняты не зря.

Где-то в середине апреля, Петр вышел на холм и увидел столб пыли со стороны Екатеринославля. В кузнице он огонь еще не разжигал, с Катей у них все было договорено, определен тревожный сигнал, который она должна подать, если будет необходимость, поэтому, он спокойно, чтобы дети не видели, пошел в овраг, к своим животным, чтобы и им было спокойнее, и ему. Было слышно, как к колодцу подъехали одна или две повозки, слышан бал тяжелый топот верховых лошадей, какой-то шум было слышно, но голосов было не разобрать –далековато. У Петра в кармане был трофейный револьвер и пару десятков патронов к нему, он его взял на крайний случай. Прошло часа три, никаких сигналов от Кати не поступало, Петр начал нервничать и потихоньку двигаться к дому, но тут услышал условный сигнал от Кати – три удара по кастрюле – пауза – снова три удара. Это означало, что все нормально, посетители уехали и можно идти домой…