– Ань, нам надо поговорить! – выпалила она и упала на стул. – Я в полной жопе! Что мне делать?!

– Ты хорошо начала и убедительно закончила, но пропустила середину. Что стряслось-то, расскажи сначала, – переключилась Сорокина со своих тараканов на Танькины, приготовившись выслушать душераздирающую историю про сожжённые кончики волос или неудавшийся маникюр.

– Я не знаю, что мне делать… – подруга поменяла возбуждение на апатию и растеклась на стуле, как тесто, которое ткнули вилкой.

– Твою дивизию! – Аня повысила голос. – Соберись! Фактуру давай!

– Да… Сейчас… Помнишь… Помнишь дело Ткаченко – пропал пару недель назад?

– Что пропал, помню, а так я не в курсе, что там – ты же занимаешься.

– Помнишь, я говорила, что на осмотре квартиры нашла расписку – он денег дал в долг некоему Сафронову – пять миллионов? Ты ещё советовала посмотреть должника повнимательней?

– Помню, конечно. И что там?

– Ну я его дёрнула… Он пришёл – весь такой галантный, вежливый. Объяснил, что они лучшие друзья, а расписка формальная и у него есть точно такая же от Ткаченко, на такую же сумму. У них был общий какой-то бизнес, и они договорились для взаимной страховки обменяться расписками. Вот как-то так заморочено – я толком ничего не поняла. Ну я его начала про всяких друзей и знакомых пропавшего расспрашивать, а он говорит, что всё про всех знает, но у него все записи дома. Ну и… позвал меня к себе домой с материалами, чтобы помочь…

– Угу… – Сорокина начала догадываться, куда эта история приведёт. – И ты, значит, пошла? Видимо, в пятницу, когда не хотела мне правду врать?

– Ну да… А там цветы, шампанское, икра… И утром кофе в постель…

– И?

– И я домой приезжаю в субботу, дело открыла – расписка пропала, вместе с протоколом осмотра квартиры и объяснением этого гада, в котором он подписался, что она вообще была. И телефон вырубил. Анька, мне же трындец теперь!

«Лучше бы ещё пять раз про маникюр…» – подумала про себя Сорокина, а вслух безжалостно подтвердила:

– Да, он самый.

– Что мне делать, Анечка?!

Первый раз за всё время их знакомства Аня заметила, как глаза подруги делают попытку выдавить из себя слёзы.

– Ну, во-первых, если он грохнул этого Ткаченко и потом такое с тобой провернул, то он конченый дебил.

– Почему?., – как-то с надеждой посмотрела Татьяна на Сорокину.

– Потому что для нас эта расписка не более чем указатель на то, в какую сторону смотреть. И он этот указатель плотно закрепил острым концом в свою задницу, даже если не при делах[15]. Ты кому-нибудь ещё про расписку говорила?

– Да вроде нет… Только тебе. Заслушивания ещё не было по этому делу.

– Ну тогда рисуй заново «левый»[16] протокол осмотра, вспоминай, что там ещё было изъято, и вноси всё, кроме расписки. Ну и копай на этого «казанову»[17] целенаправленно. Заодно отомстишь. Ой, я хотела сказать, справедливость должна восторжествовать. Но объективно вполне возможно, что он просто воспользовался… скажем так, ситуацией, чтобы деньги не возвращать наследникам, если этот «потеряшка» насовсем потерялся. Пять лямов[18] стоят того, чтобы потратиться на пузырь шампанского и банку икры.

– А как я его в дело-то заведу теперь?

– Ну, блин, как – пиши рапорт, что в ходе отработки жилого сектора на конфиденциальной основе получила информацию о том, что некий Сафронов был должен пропавшему крупную сумму. Число, подпись. Ты чего как маленькая?

– Ну я не такая продвинутая как ты… Спасибо тебе. Ань, правда! – Танька посмотрела на подругу преданными глазами. – Ты меня прям спасла.

– Не за что, – сухо ответила девушка, опять вспомнив утренний визит шефа. – И голову-то на место верни свою, чтоб тебя так больше не разводили