Уголки губ невольно дёрнулись. «Эти склянки – следы любимого дела». Парень частенько помогал знахарю составлять грамотные надписи. Стены, как мозаика, сложились в единую картину. Порченые доски чередовались с выпуклыми медицинскими пробирками, совсем как чёрные и белые полосы в жизни.

– Этот дом – душа! Он создан из памяти и эмоций. Брёвна – добрые и злые воспоминания, – затаив дыхание, прошептал юноша. – Гнилой мальчишка – так меня называли караванщики!

Не удивительно, что часть дома испоганил грибок. Парня называли гнилым – остались прогалины в стенах. А милый сердцу труд у знахаря связан с бутылочками да зельями, поэтому хорошие воспоминания превратились в склянки. Такова его полосатая жизнь, если бы из жизни сложили дом.

– Ты доказал свою ценность, – парень робко погладил шершавое бревно. Под рукой древесина благодарно нагрелась. «Всем нравится, когда их понимают».

– Хм… Камин тоже что-то значил? – парень присмотрелся к засыпанному дымоходу. Дом молчал, впитывая следы прошлого разговора. Общение с живыми измотало утлое жилище.

Ладно, он сам догадается. К пятке подкатился кусок каменной кладки. «Неужели ради очередной подсказки пол слегка наклонили?» Булыжник напоминал затвердевшую пивную кружку, а соседний – сцепленные кулаки. Острые костяшки упирались друг в друга, отказываясь уступать.

– Пиво… спор, кто больше выпьет! Вот почему я уснул в таверне! А всё из-за проклятого ослиного упорства. Значит, дымоход, который я по дурости разобрал, – это… «Что-то вроде стержня души», – злые языки говорили, я на редкость твердолобый, почти, как кладка у камина.

Брёвна одобрительно улыбнулись паклей меж стен. Парень не напрасно выдохся, когда разворотил очаг. Сам себя лишил стержня. Да еще и огонь засыпал. Тяжело будет без огонька в душе, никакой внутренней мотивации.

Боевой настрой как-то улетучился. Если рухнет хибара, он потеряет рассудок. Враг хочет убить жильца, чтобы от тела осталась удобная оболочка, и с триумфом занять пустой сосуд. Ясно, почему великаны берегут сторожку. Их повелителю нужен здоровый организм, а не мешок костей с выжженной нервной системой. Возможно, невидимый властелин прячется неподалёку, чтобы проследить за расправой и вовремя занять дом.

Подоконник предательски треснул, впуская порыв ветра, а следом шум из реальности. Бугаи в таверне спорили и хлестали жертву по щекам, совсем как вьюга, которая бьётся о ставни.

– Эй! Приведи в чувство гада. Я малость переборщил с зажимом! – громыхнул виноватый баритон. Парень ощутил, что взлетает, когда кресло-качалка поднялась выше обычного. Кажется, его тело кинули другому вышибале.

– Сам сломал, сам чини! – просипел соратник, кручёным броском возвращая связанный кокон. Кресло вторило движениям и угрожающе наклонялось. Видать, второй бугай едва словил пленника.

На запястьях парня проявились следы железной хватки: громилы теряли терпение, срывая злобу на единственной жертве. Раны удвоились, когда юноша услышал шаги. Скрип, скрип, шорк, шорк – громыхала тяжёлая поступь. Кто-то слишком большой для зверя уверенно ковылял к сторожке сквозь вьюгу. Видимо, в реальности некто приближается к бугаям. Судя по звукам, чужак пробирался через толпу посетителей трактира, как сквозь снег, наметенный бураном.

– Пару стежков, лишь пару стежков! – лихорадочно повторял юноша, стараясь покрепче пришить воротник.

Говорят, если одеть дырявую волшебную одежду, она в отместку может погубить хозяина. Задушить, например, или хребет преломить. Парень вздрогнул от тёмных мыслей. Игла предательски выскользнула.

– Дерьмо! Надо поднять, пока…